Я — ярость

Это все равно что успокаивать быка: у него массивные мышцы, горячая кожа. Может, раньше его брили наголо другие люди, но теперь он прекрасно справляется сам, потому что рука совершенно гладкая.

Он накрывает ее руку своей ладонью и склоняет голову, позволяя слезам катиться, потому что ночь и их все равно не видно. Сигару Харлан уже уронил, и Челси смотрит, как она тлеет в коричневой траве рядом с пивными банками, размышляя, не надо ли затоптать ее, пока не начался пожар.

— Она была для меня всем, Челси, — говорит он так мягко и тихо, что его едва можно расслышать. — Идеальная. Мы даже не ссорились никогда. А потом я моргнул, открыл глаза, и…

Ему не нужно продолжать. С этого момента Челси прекрасно знает историю.

Его жена, Рейна. Она тоже была борцом.

Когда парень-серфер заговорил о ней в день собеседования, Харлан его выгнал.

Челси не хочет думать о том, что случилось с Рейной. Трудно представить, что могут сотворить эти гигантские руки, когда Ярость берет верх. Она надеется, что никогда не увидит ничего подобного.

— Все в порядке, — так же тихо отвечает она. — Это не твоя вина.

— Я говорю себе это каждый день, но просто не могу поверить.

— Я знаю, каково это. Мы все знаем, потому мы и здесь. Я… здесь.

Харлан моргает, глядя на нее сверху вниз, его глаза мерцают, в них мягкость.

— Да, ты здесь, — бормочет он. Рука ложится ей на щеку, его ресницы опускаются, голова клонится в ее сторону, губы приоткрыты, и их уже разделяют миллиметры, ее обжигает дыхание с запахом пива и сигар…

— Нет! — Она отшатывается и отступает назад. — Я… Харлан, я…

Он тоже отступает на шаг. Его глаза широко открыты, в них ужас и стыд. Затем поза меняется, и чары рассеиваются, и когда Харлан говорит снова, его голос звучит очень официально, южный акцент исчез из его речи.

— Я не знаю, что на меня нашло. Мне очень жаль. Извини, мне надо идти.

Харлан давит сигару ботинком, обходит трейлер и исчезает из виду.

А Челси остается стоять и чувствует… столько всего сразу. Слишком много эмоций.

Неловко. Стыдно. Грубо. Плохо.

Но еще она чувствует себя сильной и смелой, не так ли?

Харлан Пейн хотел поцеловать ее, а она сказала нет.

Самый большой, самый сильный и смертоносный мужчина из всех, кого она встречала, — и она возразила ему. Очень мягко, но все же.

Ох, это сильно осложнит их рабочие отношения.

— Черт, — бормочет Челси в темноту флоридской ночи.

43.

Ривер маниакально ухмыляется, сжимая в руках канцелярский нож, а Элла съеживается на обитом войлоком диванчике.

— Ривер, ну перестань, это низко, — осаживает Лиэнн. Она поворачивается к Элле. — Скажи мне, ты… склонна к обморокам?

Элла все еще не двигается.

— Я не знаю.

— Будешь удирать? — все с той же ухмылкой спрашивает Ривер. — Или будешь пинаться?

На красных царапинах, оставленных Эллой, все еще поблескивает антибактериальный крем.

— Ты же понимаешь, что мне правда страшно, да? Буквально все, что случилось сегодня, чертовски напугало меня.

Ривер тормозит и призадумывается. Удивительно, как редко можно увидеть, как человек действительно о чем-то думает.

— Ладно, ты права. Наверное, это как когда приходишь к стоматологу, а он раскладывает перед тобой кошмарные инструменты, не сообщая о том, что будет делать с тобой. — Ривер откладывает нож в сторону. — Итак, я сделаю крошечный надрез на внутренней стороне твоего предплечья — он быстро заживет, и больно почти не будет. Лиэнн возьмет образец крови и поместит в чашку Петри, и мы будем культивировать микроорганизмы. Но что до тебя, то я просто протру тебе кожу спиртом, потом сделаю надрез, Лиэнн возьмет пробу, я промою рану и заклею пластырем. Ничего страшного. Со мной делали то же самое пару раз.

— Правда?

Ривер хмурится.

— Ага, из меня получился славный источник крови, богатой вирусом Ярости, но как-то ночью у меня случился приступ в присутствии Лиэнн, и она едва остановила меня, так что… в общем, если ты задаешься вопросом, каково было монстру Франкенштейна, могу рассказать. В любом случае теперь мы берем у добровольцев кровь, прежде чем вкалывать им вакцину. Если хочешь, у меня есть видео того, как это происходит.

Элла кивает, и Ривер достает телефон, что-то листает, а потом разворачивает экраном к Элле. Видеоролик выложен на Ютубе несколько недель назад. Парень-студент в рубашке со «Звездными войнами» и узких джинсах сидит за тем же столом, что и они сейчас, и Ривер говорит ему ровно то же, что и Элле только что. Однако парень вовсе не выглядит испуганным или обеспокоенным. Он пялится на Ривер как на кинозвезду, бессвязно бормочет. На заднем фоне играет ремикс из саундтреков к «Бесконечной истории» и «Очень странным делам». В конце концов Лиэнн демонстрирует чашку Петри с размазанной по ней кровью, а Ривер дает парню печенье.

— Видишь? Ничего особенного.

— А мне дадут печенье?

Ривер очень добродушно смеется.

— Даже два.