Я — ярость

Она лежит в свежей постели, пахнущей кондиционером для белья, и на секунду Элле кажется, что мистер М. и Гриз сейчас прибегут и запрыгнут на кровать, будут мурлыкать и мяукать. Если б они превратились в призраков, то так бы и сделали: влезли к ней на кровать и щекотали ей нос призрачным мехом. Они снились ей, но были размером с тигра и хотели ее съесть. Теперь Элла проснулась — и ей просто грустно.

Спустившись вниз, она находит в морозилке вафли и, почесывая зудящее место на шее, ждет, пока они выпрыгнут из тостера. Кленовый сироп не просрочен, и есть банки с консервированными фруктами, так что на завтрак вполне сгодится. Бедная Бруклин, наверное, жует у бабушки диетические хлопья. Элла ест пригоревшие вафли (она выложила их на одну из цветастых тарелок миссис Рейлли) и просматривает новости, полная решимости выяснить, что имел в виду отец в своем последнем сообщении.

Она печатает имя матери в строке поиска и не может поверить своим глазам.

Мама убила Джинни.

Забила до смерти термокружкой.

Прямо на шоссе I-4.

Элла прыскает, потом снова, а потом не выдерживает и смеется так сильно, что из глаз текут слезы.

Это уже безумие за гранью!

И сама ситуация, и то, что Элла не может прекратить смеяться.

Полный кошмар.

Просто чудовищно.

Джинни была такой милой. Она учила Эллу играть в баскетбол, и они бросали мяч в корзину на дорожке у дома, и на Рождество она пекла им печенье «Поцелуй Херши».

Но невозможно представить, чтоб мама… сотворила такое.

Элла изо всех сил напрягает фантазию, но не может.

Мама мягкая. Ослабевшая, сгорбленная, согнутая этой жизнью в бараний рог. Она как живой памятник домашнему насилию.

Ну если не считать тот раз, когда она на глазах у Эллы затоптала собаку.

Мама в приступе Ярости… боже мой, это ужасно, это так странно и совершенно невозможно.

Элла даже не знает, во что ей труднее поверить: что мама забила Джинни до смерти в движущейся машине или что мама швырнула в какого-то старика коровьим дерьмом, а потом угнала его грузовик.

И это даже не новость дня.

Она пишет матери: «Ты в порядке? Я видела новости. Отец дома. Он пишет мне».

И потом добавляет: «Не приезжай. Пожалуйста».

Она пролистывает ленту сообщений наверх, но мама их так и не прочитала. Теперь Элла догадывается почему: наверное, телефон остался в минивэне, когда мама сбежала.

Так что нет смысла ей вообще писать.

И все же… в этом есть нечто утешительное.

«Мне страшно», — пишет Элла.

Нет ответа.

«Пожалуйста, помоги мне».

И тут, как по волшебству, раздается звонок в дверь.

На какое-то крошечное, ничтожное мгновение у нее подскакивает сердце. Неужели ее мольбы были услышаны?

Но затем реальность обрушивается ей на голову. Здесь никого не должно быть. Никто не должен звонить в эту дверь.

Это не к добру.

Элла бросается к подставке с ножами у холодильника и выбирает самый большой (не считая топорика мясника). Он успокаивающе ложится ей в руку и напоминает о ноже, который она хранила под подушкой. Элла крадется к боковому окну и выглядывает наружу, не отодвигая занавески. Мозг уже переключился в режим «красная угроза» — и тут она осознает, что перед дверью стоит офицер полиции.

— Элла, открывай. Я знаю, что ты там.

Дядя Чед.

Откуда… как он узнал?

Должно быть, он тут, потому что его послал отец.

Но ведь к бабушке он не приезжал! Вероятно, не мог проехать, а может, папа не подозревал, что она там. Если и догадывался, то охранник наверняка сказал, что никакой Эллы Мартин у них нет. Может, полицейским нельзя проникать за эти ворота. А может, папа в самом деле разозлился, что Элла забрала машину.

Стоп. Ее машина.

Папа, наверное, поставил в нее… жучок? Прослушку? Как там это называется, неважно.

Машина стояла у их дома, и папа не знал, где Элла.

А теперь знает наверняка.

Значит, машину брать нельзя. Может, удастся выбраться через черный ход?

Увы. Задний двор у миссис Рейлли огражден высоким забором из пластика, чтоб не залезли дети или собаки. Там есть только одна дверь, и она ведет… на ту сторону дома, где сейчас Чед.

— Элла, это дядя Чед. Мне нужно, чтоб ты открыла дверь, или придется ее выломать и зайти внутрь с пистолетом. Ты же этого не хочешь, да? Уверен, что не хочешь.

— Ага, держи карман шире, — тихо бормочет Элла.

Дядя Чед — тот еще мудак. Жену он называет «моя старая добрая половина». Иногда он одет в футболки с надписями типа «КЛАССНАЯ ИСТОРИЯ, ДЕТКА, А ТЕПЕРЬ СДЕЛАЙ-КА МНЕ СЭНДВИЧ». Дядя Чед, как и охранник прошлой ночью, видит в женщинах врагов, и у него встает, когда представляется случай поугрожать им пистолетом.

Она ни за что не откроет дверь.

Элла бежит в гостевую комнату за сумкой, швыряет туда ноутбук и хватает ключи.

О нет, машину же брать нельзя! Ей нужны ключи миссис Рейлли и чтоб ее авто смогло завестись и было заправлено.

— Элла, детка, я досчитаю до трех, и тогда ситуация станет действительно неприятной для тебя. Я вовсе не хочу, но это моя работа. Не заставляй меня делать то, о чем мы оба пожалеем.

О, вот дерьмо!