Я историю излагаю... Книга стихотворений

Много псевдонимов у судьбы:атом, рак, карательные органыи календари, с которых сорванывсе листочки. Если бы, кабырак стал излечимым, атом — мирным,органы карательные всекрестиком отчеркивали жирнымнарушения знаков на шоссе,вслед за тридцать первым декабряшел не новый год — тридцать второе,были б мудрецы мы и герои,жили б очень долго и не зря.Но до придорожного столбаследующего      все мои усилья,а затем судьба, судьба, судьба —с нею же не справлюсь, не осилю,а какую надпись столб несет,

это несущественно, не в счет.

Хочется жить

Хочется живому жить да жить.Жить до самой смерти, даже позже.Смерть до самой смерти отложитьи сказать ей нагло: ну и что же.Завтрашние новости хочууслыхать и обсудить с соседом,чрево ублажить хочу обедоми душой к чужой душе лечу.Все кино хочу я досмотреть,прежде чем залечь в сырой могиле.Не хочу, чтоб в некрологе смертьпреждевременной определили.Предпочту, чтоб молодой наглецмне в глаза сказать решился:что ты все живешь?Совсем зажился!

Хоть бы кончился ты, наконец.

«Терплю свое терпение…»

Терплю свое терпениекоторый год,как пение сольфеджиодевчонкой за стеной.Девчонка безголосаягорлянку дерет,и за душу терпениемое меня берет.Обзавожусь привычкамии привыкаю к ним,то предаюсь порокам,то делаю добро.Девчонка безголосаявсе занята одним:за гаммой гамму гонит,как поезда метро.

Усилие, котороеказалось мне бедой,потом в привычку входити входит, в обиход.А я, словно корова, —не страшен мне удой.Терплю свое терпениекоторый год.

Не за себя прошу

Седой и толстый. Толстый и седой.Когда-то юный. Бывший молодой,а ныне — зрелый и полупочтенный,с какой-то важностью, почти потешной,неряшлив, суетлив и краснолиц,штаны подтягивая рукою,какому-то из важных лицопять и снова не дает покоя.В усы седые тщательно сопя,

он говорит: «Прошу не за себя!»А собеседник мой, который тоженеряшлив, краснолиц, и толст, и сед,застенчиво до нервной дрожиторопится в посольство на обед.— Ну что он снова пристает опять?Что клянчит? Ну, ни совести, ни чести!Назад тому лет тридцать, тридцать пятьони, как пишут, начинали вместе.Давно начало кончилось. Давноконец дошел до полного расцвета.— И как ему не надоест все что?И как ему не станет все равно?На солнце им обоим тяжело —отказываться так же, как стараться,а то, что было, то давно прошло —все то, что было, если разобраться.

«Хорошо быть надеждой. Плохо…»