Я не скажу тебе о сыне

Он замялся, и я догадалась, что когда-то Этьен сделал для меня исключение, но оно было сделано тогда, когда всё еще было хорошо, и теперь секретарь был не уверен, что оно всё еще действует.

— Прошу вас, ваша светлость, подождите.

Он скрылся за дверьми кабинета короля, но довольно быстро вернулся. И по тому, что улыбка его стала еще более подобострастной, я поняла, что в глазах всего двора я всё еще — фаворитка его величества. Ну, что же, если это дает определенные преимущества, то пусть думают, что хотят. Потом, когда мы уедем из Линарии, всё это будет уже неважно.

Этьен стоял у окна, и хотя он улыбнулся мне, в этой улыбке было столько затаенной грусти, что мое сердце трепыхнулось. Я знала, куда выходили окна его кабинета — сама когда-то часто смотрела отсюда в сад — на магический источник.

— Счастлив, что вы решили меня навестить, ваша светлость!

Он предложил мне присесть, но я предпочла разговаривать стоя и тоже подошла к окну, впрочем, остановившись от Этьена на приличном расстоянии.

— Герцог Гальярдо уже известил меня о смерти Родриго Пятнадцатого. Мне очень жаль. Я уже отправил в Антарию дипломатическую почту с выражением соболезнования королевской семье и народу вашей страны.

Я наклонила голову, и мы некоторое время молчали, отдавая усопшему дань памяти.

— Надеюсь, сын его величества окажется не менее дружелюбен к Линарии, и курс на восстановление добрососедских отношений между нашими странами будет продолжен.

Я истолковала это по-своему:

— Мне очень жаль, ваше величество, что переговоры о вашем браке с ее высочеством пришлось отложить.

А он усмехнулся:

— Нет-нет, ваша светлость, это — как раз не то, о чём стоит сожалеть. Боюсь, наш союз с принцессой Кьярой не принес бы ничего хорошего ни ей, ни мне.

При этом он смотрел на меня так пристально и так многозначительно, что я почувствовала себя неуютно. Мое решение уехать из Линарии было крепко как никогда. Но почему же сейчас я так смущаюсь от его взгляда? Словно юная девушка, какой я была тогда, когда впервые встретилась с ним. Я чувствовала, что еще секунда — и случится что-то, что изменит всё — меня, Этьена, Линарию…

А Этьен подошел ближе. Теперь я уже могла коснуться его рукой. Или он меня. И я боялась этого. И я этого хотела!

И когда он положил руки мне на плечи, я не оттолкнула его, не выразила возмущения, не попыталась уйти. Его лицо было совсем близко, а его губы уже почти касались моих. Я чувствовала дрожь.

Я презирала себя за эту слабость, но ничего не могла с собой поделать. Я почти хотела, чтобы он меня поцеловал.

Я хотела хоть на миг вернуться в прошлое — в то время, когда мы были так счастливы и беззаботны. Всего на миг. Это будет наш последний с ним поцелуй. А потом я уеду. Я даже ничего не стану спрашивать у него. Иногда лучше не знать того, что способно причинить боль. И почему я не подумала об этом раньше?

И когда Этьен вдруг резко отстранился, я почувствовала разочарование. И обиду! А когда по его изменившемуся взгляду я догадалась, что он понял это, мне стало еще и стыдно.

— Простите, ваше величество, я должна идти. Я всего лишь хотела сказать, что я тоже возвращаюсь в Антарию, и поблагодарить вас за радушный прием в Лиме.

Зачем я вообще сюда пришла? Чего я ждала от этой встречи? Теперь эта унизительная сцена будет преследовать меня, как бы я ни старалась ее забыть.

Я отступила назад.

— Подождите, ваша светлость! — Этьен схватил меня за руку. — Простите, я невольно обидел вас. Но прежде, чем вы уйдете, позвольте мне вам кое-что показать! Обещаю, это не займет много времени. Прошу вас — пойдемте со мной!

И первым направился к дверям.

Любопытство взяло верх над осторожностью. Что он хочет показать мне? И где? Я была почти уверена, что мы пойдем к источнику, и потому удивилась, когда, выйдя из кабинета, Этьен повернул не в сторону парадной лестницы.

Он шел довольно быстро, и мне приходилось почти бежать, чтобы поспеть за ним. Мы прошли через анфиладу роскошных комнат, предназначенных для приема гостей — розовую гостиную, голубую гостиную, ореховую курительную. За семь лет в них почти ничего не изменилось.

Но когда мы свернули в коридор, который вел в апартаменты, что некогда были моими, я замедлила шаг. С какой целью он привел меня сюда?

Мыслей было так много, что я ощутила головокружение. Он догадался, кто я такая? Нет, этого не могло быть! Если бы догадался, то не стал бы сидеть во дворце и ждать, когда я приду к нему сама — ведь я могла и не прийти, а ограничиться письменной благодарностью перед отъездом.

Но остановился он именно перед дверьми, которые вели в мой бывший будуар. Что теперь скрывалось за ними?

Он распахнул их, и я едва сдержала изумленный вздох. Этак комната будто по-прежнему была моей. Обитые светло-кремовым шелком стены, голубые портьеры на окнах, бело-золотистое трюмо с лежащей на нем книгой и канапе у окна. Словно время остановилось.

Я переступила через порог, слыша, как громко стучит мое сердце. И всё-таки вскрикнула.