Я не свидетель

Дети купали внука. Левин с женой смотрели по телевизору какое-то кино о медиках. Фильм был банальный, семилетней давности; финал его стал известен через пятнадцать минут после начала. Но делать было нечего, Левин смотрел, как врачи склонялись над операционным столом, как улыбающаяся добрая пожилая санитарка врачевала нежным словом больного, лежавшего в двухместной палате в изумительно чистой несмятой постели; как в диспетчерской станции скорой помощи принимали вызовы и тут же машины с красными крестами и мигалками неслись по ночным улицам…

«То, что Тюнен был в Старорецке, почти доказано. Паспорт есть, а человека нет, — размышлял Левин, глядя на экран, где в этот момент, взвизгивая на поворотах и моргая мигалкой, мчалась машина скорой помощи. Мы проверили гостиницы, морги, больницы. Безрезультатно. Но где-то же он обитал эти четыре дня, старый, больной! На частной квартире? Может быть, кроме Иегупова, у него в Старорецке имелись еще знакомые? Почему бы и нет! Он когда-то жил здесь… „Рафик“ скорой помощи остановился у подъезда, выскочили врач и санитар с чемоданами… Но что-то с Тюненом случилось. Что случилось? Заболел? Хозяева испугались, возможно, вызвали скорую, но не госпитализировали? А он внезапно умер? У хозяев еще больший испуг, переполох и… паспорт есть, а Тюнен исчез. Скорая помощь! Вот куда мы забыли заглянуть!» — Левин встал, набрал домашний номер Михальченко.

— Иван, это Левин. Чем занят?

— Телик смотрю.

— Кино?

— Да.

— О врачах?

— Да.

— А мы ведь «скорую» не проверили.

— В каком смысле? — не понял Михальченко.

— Тюнен. Гостиницы, больницы, морги — проверили. А если он жил где-нибудь на частной квартире? Каназов написал: тяжелая форма диабета, инсулинозависимый. Что если приступ со смертельным исходом, да еще на частной квартире? Дальше фантазируй, что могло последовать.

— Хорошо, завтра займусь.

— С утра. Будь здоров. — Опустив трубку, Левин сел спокойно досматривать фильм, скептически трезво подумав при этом: «А может все это чушь, что я сейчас нагородил, и зря помешал Михальченко наслаждаться фильмом?!.»

Так закончился день.

22

К полудню следующего дня Михальченко имел уже данные о человеке, сдавшем билет Тюнена в кассу аэропорта: Касперский Зиновий Данилович, тридцать седьмого года рождения, водитель из 2-го таксопарка.

— Надо с ним повидаться, — сказал Левин. — У тебя кто-нибудь есть там?

— Я ведь опер, Ефим Захарович, с таксистами приходилось дружить, — он взялся за телефон.

Глядя на веселое возбуждение Михальченко, Левин усмешливо подумал: «Почуял, раздразнило ему нюх, вцепился».

— Вячеслав Ильич? Здравствуйте! Михальченко… Тот самый… Как жизнь? Сочувствую… — выстреливал словами Михальченко. — Дело у меня небольшое: Зиновий Данилович Касперский работает у вас?.. Что за мужик? Так… Так… Нет, просто повидать его надо… Можно у меня: улица Коцюбинского, пять. Там вывеска «Сыскное бюро „След“»… Буду ждать… Спасибо…

— Ну что? — спросил Левин. — С кем ты говорил?

— С главным инженером. Характеризует Касперского хорошо. Двадцать восемь лет за рулем. Семья. Дети, внуки. Сегодня он после ночной смены. Завтра пришлет его к нам… Ладно, я поехал на станцию «скорой»…

Главврач станции скорой помощи внимательно слушал Михальченко, а тот, излагая свою просьбу, ловил в глазах уставшего седого человека в белом неизмятом халате то ли недоверие, то ли молчаливую жалость к себе: мол, мне еще этого не хватало, когда своих хлопот по уши.

— Я понимаю ваши сомнения, — сказал Михальченко, убирая удостоверение в карман, — с нашей фирмой вы еще дела не имели. Но мы ищем пропавшего без вести старого больного человека! Не запчасть к автомобилю, а человека! Сын страдает. И привело-то нас к вам что? Человек этот болеет тяжелой формой диабета, инсулинозависимый, — чуть-чуть актерствуя, увещевал Михальченко.

— Для этого необходимо поднять кучу документов, — сказал главврач. Нужно время, — неохотно сдавался он и думал: «Черт тебя принес! А вдруг вызов действительно был, и бригада что-то нахомутала?»

— Конечно, конечно, — соглашался Михальченко. — Талоны смотреть надо между тринадцатым и семнадцатым апреля.

— Ну хорошо, соглашаясь, вздохнул главврач. — Оставьте свой телефон, я позвоню, если что-нибудь найдем.

«Фиг ты позвонишь. Растянешь эту резину на месяц, а еще удобней скажешь, что ничего не обнаружили», — подумал Михальченко и сказал, цепляясь за эту уступку:

— Лучше я завтра сам заеду. Вы можете позвонить, а меня на месте как раз и нет, куда-нибудь вызовут на происшествие.

— У вас и происшествия бывают?

— Сколько угодно, — соврал Михальченко. — Значит, я завтра заскочу где-нибуль после обеда. Спасибо большое, доктор. Не буду больше вас задерживать, — он торопливо сунул главврачу пятерню на прощание, но тут же ринулся вперед: — А может я сяду вместе с вашим сотрудником и помогу, чтоб и ему легче, и нам быстрее? Мы с ним эти талоны быстренько обработаем. Думаю, так лучше всего будет, — словно добивая еще торчавший гвоздь в доску, сказал Михальченко.

— Ну хорошо, — окончательно сдался главврач. — Когда вы хотите заняться этим?

— Да хоть сейчас.

— Идемте.