Я обещаю тебе свободу

Я села рассматривать каталог готовых десертов для ресторана, и мало-помалу настроение поползло вверх. Этот поставщик предлагал даже полностью готовые замороженные блюда. Никогда раньше не видела такого! Вот это прогресс! Я пожалела, что у нас в ресторане не было морозильной камеры.

Перед началом концерта я попросила Палому спеть что-нибудь веселое. Я чувствовала потребность развеяться. Всегда готовая прийти на помощь, она подобрала для меня отличную программу.

Поздно вечером, прежде чем пойти домой, я решила проверить, что нападало за день в «почтовый ящик». Мнения были радикально противоположными, как если бы я раскололась надвое и каждый видел только одну половину. Одни радовались моему позитивному настрою и энергичности, другие упрекали во всем подряд. Говорили, что я бездельничаю, пока другие пашут, что голова идет кругом от моего прожектерства, что я поверхностная и хочу, чтобы люди вокруг были такими же, что мои шутки ранят, а не смешат…

Я выбросила записки в корзину.

«Почтовый ящик» оказался «ящиком для идиотов».

Мне хотелось поскорее оказаться дома, чтобы заняться чем-нибудь интересненьким.

Когда я вошла в квартиру, Натан валялся на диване с книгой в руках.

Я поднялась в спальню и перерыла весь шкаф, чтобы найти тот соблазнительный комплект, который купила пару дней назад. Надев его, я закуталась в старый зимний халат, нацепила шапку и в таком виде спустилась обратно в гостиную.

— Ты заболела? — встревоженно спросил Натан.

Я подошла ближе и утвердительно кивнула с самым траурным выражением лица.

— Черт! Хочешь травяного чая? Или аспирина? Может, грелку?

— Я хочу… — прошептала я умирающим голосом… и резко сбросила халат.

— Тебя!

Я уселась к нему на колени.

— Ого…

— Иди ко мне, повеселимся!

* * *

Я в очередной раз поразилась тому, как быстро мужчины засыпают после секса. «Ну надо же подзарядить батарейки», — как-то сказал мне на это Натан. Ха, можно подумать, что с пустыми яичками он не способен даже ходить!

Мне, наоборот, совсем не хотелось спать. Я сосредоточенно обдумывала многочисленные планы, пока ровное дыхание Натана не убаюкало меня и не погрузило в медитативное состояние.

Вдруг я почувствовала где-то глубоко внутри сильное напряжение, если не сказать страдание, которое я упорно игнорировала, убегая в бесконечную повседневную суету. Вспышка молнии — и мне стало понятно, откуда оно взялось: вместо того чтобы предпринимать усилия и работать, я откладывала все на потом, не зная, что прокрастинация высасывает больше энергии, чем само действие. Вероятность увольнения, нависшая надо мной как дамоклов меч, только добавляла тревоги, которую я опять же старалась не замечать, отмахиваясь от нее, как от назойливой мухи.

Тут я почувствовала себя глубоко несчастной, одновременно осознавая, что это ненадолго. Я знала, что скоро отмахнусь от спасительного озарения очередной шуточкой или новым планом на будущее, думать о котором было куда приятнее, чем копаться в себе.

Натан захрапел.

Мне все еще не хотелось спать. Зато до смерти хотелось послушать запись на диктофоне. Узнать наконец, что этот скрытный человечек шептал на ухо, погрузив меня в транс.

Я выскользнула из постели и открыла шкаф. Дверцы скрипнули, как в фильме ужасов.

— А? Что?

— Все хорошо, дорогой, спи.

Завернув диктофон в футболку, я спустилась на кухню и закрылась там. Воспользовавшись моментом, я отломила кусочек шоколадки. Мм… Что может быть лучше, чем смаковать во рту медленно тающий шоколад после ночи любви… Просто наслаждение…

Я тихонько включила радио — если Натан проснется, пусть думает, что я слушаю музыку. Затем спокойно уселась за стол, перемотала пленку в начало и включила запись.

На этот раз все отлично сработало. Я слушала глубокий, тягучий голос Фирмена и с трудом боролась с соблазном погрузиться в дрему. Сначала он предложил расслабиться, дальше прозвучало несколько ободряющих слов, странных формулировок, рассогласованных фраз, долгих пауз, затем перечень психологических особенностей, которые очень напоминали тот характер, с которым я прожила целый день. Потом снова пауза, более долгая, чем все предыдущие, и наконец глухой голос, который, казалось, раздавался из могильного склепа, проговорил:

«В глубине души, в самой глубине вашей души гнездится чудовищный страх, подспудная тревога…

Страх испытывать лишения и страдания, страх оказаться несостоятельной в глазах других людей.

Выйдя отсюда, вы забудете эти слова, но тревога останется с вами навсегда. Она будет жить в недрах вашей души, и вы будете делать все возможное, чтобы заглушить ее».

Ни с того ни с сего я расплакалась.

С трудом успокоившись, я убрала диктофон в сумку. Я не дам этому мерзавцу Фирмену превратить мою жизнь в страдание. Он мне за это заплатит!