Я тебя не отпущу…

Я какое-то время смотрю в его глаза, пытаясь понять, чего ему от меня надо, и зачем он вообще пришел? Но на лице Антона я вижу только лишь усталость, а еще возможно вину в глазах. Хотя в последнем я сильно сомневаюсь, мне, наверное, просто хочется видеть эту самую вину, вот и кажется то, чего на самом деле и в помине нет.

В душе почему-то медленно что-то закипает, то чего по сути и кипеть-то не должно. Мне показалось, что все выгорело, в тот момент, когда он снял с меня повязку, а оно оказывается только тлело.

— Я что-то понять не могу, — говорю я Антону, стараясь не показывать свою злость. — Ты для какой цели моей жизнью интересуешься? Ты помниться сказал, что больше меня не потревожишь. Или твоему слову нельзя верить? Ты его можешь, как дать, так и забрать? Ох… хотя о каком вообще доверии идет речь? — не сдержавшись, на последней фразе, я все же повышаю свой голос. Но ледяной ком не дремлет, и мгновенно берет в тиски мою грудную клетку, так что мне становится тяжело дышать.

Я отворачиваюсь от Антона, чтобы он не видел моей слабости, и хватаю ртом воздух, пытаясь прогнать его через свои легкие. И надо же! Действует! Тиски ослабевают, и мне становится легче дышать.

— Это и мой ребенок тоже, — тихим голосом говорит Антон. — И, наверное, я имею права знать, что ты собралась с ним делать.

Внутри меня вновь все вспыхивает от его слов, и повернувшись, я зло прищуриваюсь.

— А ты уверен, что он действительно твой? — шиплю я, сквозь зубы. — А то, кто его знает, может быть ты еще меня кому-нибудь давал поиметь, а я просто об этом и не знаю?

Взгляд Антона на мгновение становится возмущенным, он даже открывает рот, явно в порыве злости, но слова так и застревают на его языке. Лицо мужчины искривляется, и выдохнув, он отвечает вновь тихим, но безапелляционным тоном голоса:

— Я уверен — это мой ребенок. Тот раз был единственным, и он больше никогда не повторится.

— Да ну? Серьезно, что ли? — картинно усмехаюсь я, с искусственной радостной улыбкой на лице. — А мне показалось, что тебе понравилось? Но в любом случае, я не пойму, о чем вообще речь? — мой голос вновь непроизвольно становится громче. — Ты сказал, что отказываешься от меня, и ты ушел, оставив меня….

Мои губы кривятся, на языке словно кислота разливается, а ледяной комок внутри вновь начинает давить на грудь, да с такой силой, что я еле сдерживаю свой всхлип от боли, что разливается внутри меня, и подавшись вперед, я со злостью выплевываю каждое слово:

— Тебя моя жизнь больше не должна интересовать! И даже если я решила сделать аборт, или слетать на Марс, это тебя не касается! Потому что ты сам отказался от меня! Ты, мать твою, позволил меня поиметь другому мужику! В тот момент, когда я полностью тебе доверяла! И теперь у тебя нет ни на меня ни моральных, ни этических, вообще никаких прав ни на ребенка!

Сказав последние слова, я чувствую, что силы вновь начинают меня покидать. Видимо весь свой запас энергии я потратила, и поэтому откинувшись на подушку, я стараюсь дышать как можно глубже, чтобы успокоить себя, и заставить спрятаться наглых черных мушек, что вновь кружат перед моими глазами.

Взгляд Антона становится нечитаемым.

— Лена, — выдыхает он, — пожалуйста, дай мне все объяснить. Я не собираюсь ничего тебе предъявлять или требовать. Ребенок…, - он запинается, и сглатывает несколько раз, чуть прикрыв глаза на мгновение, — я не буду на него претендовать. Ты права у меня действительно, после того, что я сделал нет на него прав, как и на тебя. Я…

Антон расставляет ноги шире, и уткнувшись в колени локтями, опускает голову вниз, а в неё зарывается пальцами обеих рук. Он дышит, как паровоз и рычит от бессилия. А затем подняв голову и посмотрев на меня больными глазами, начинает говорить:

— Я пять лет гонялся за призраком отца. И когда узнал, что убийц искать и не надо было вовсе, а наоборот надо помочь тем, кого я любил — маме и Полине, защитив от отца. Я понял, что крупно облажался. И впервые в жизни был не прав. Хотя самонадеянно считал себя очень умным, и все просчитывающим на перед. Прочитал кучу трудов по психологии и криминалистики, и возомнил себя сраным Шерлоком Холмсом, на раз щелкающим любые загадки. А заодно и видящим людей насквозь.

Я встретил тебя, поговорил, повстречался… и решил, что и тебя увидел насквозь, все твои желания, привычки, характер…. И решил, что ты мне подходишь, как спутница жизни. Правда очень удивился сначала, что ты вовлечена в преступную группировку, и если бы не общался с тобой раньше, то, наверное, и не понял бы сразу, что тебя подставили, да и разбираться бы не стал. Но ведь я тогда уже решил для себя, что ты будешь принадлежать только мне. Что ты моя…

— Еще скажи, что влюбился? — с горечью усмехаюсь я, не выдержав.

— Да, — решительно кивает он. — И не надо закатывать глаза. Еще скажи, что ты не испытывала это же чувство ко мне.