Я уйду с рассветом

Я осторожно пересек разрушенный, заросший шиповником двор, избегая попадания в поле обзора, открывавшегося из зияющего проема. Добравшись до стены, прижался спиной к теплым камням, вытащил люгер из кобуры и осторожно двинулся вдоль здания. Остановился возле участка кладки, вывалившегося наружу. Потом, оглянувшись напоследок, перелез через россыпь камней и нырнул внутрь.

Тишина и прохлада. Колокольня рухнула прямо в неф, словно в него попала бомба. Внутри все основательно разрушено. Клирос и алтарь сохранились, но от оконных витражей давно ничего не осталось. Скользкие камни, поросшие мхом. Стены, покрытые лианами, будто искусно сотканными коврами.

Почти все скамьи сгнили или рассыпались. На единственной уцелевшей лежала стопка одеял, а на опрокинутом алтаре я увидел фонарь.

В апсиде сгустились тени, которые отбрасывало брезентовое покрывало, окутывавшее в нише нечто угловатое. Я убрал люгер в кобуру, подошел к нише, ступая по мягкому ковру из мха, взялся за край брезента и потянул.

Тяжелая материя сошла волной, подняв клубы пыли, которые засветились в солнечных лучах, словно взрыв морской пены. Я отступил, закашлявшись в локоть, и моим глазам предстал целый склад.

Все пространство было плотно заставлено упаковочными ящиками. Они различались габаритами: одни ростом с меня, другие — не выше ребенка. Все обшиты деревянными планками и заколочены. И хотя на ящиках не имелось никакой маркировки, я мог предположить, что в них находится.

Я покинул церковь и вернулся к Шарлотте.

— Принесите монтировку из грузовика.

— Что вы нашли?

— Захватите монтировку и сами увидите.

Я пристально наблюдал за реакцией моей спутницы на находку. Ее глаза вспыхнули, губы удовлетворенно изогнулись. Я взял у нее монтировку, вставил плоский край в стык между планками и отжал гвозди.

Как только крышка ящика открылась, Шарлотта осторожно отодвинула полотно, которым было обернуто содержимое, и, затаив дыхание, извлекла бронзовую статуэтку.

Я отложил инструмент и опустился рядом на колени.

— Это из Лувра?

Скульптура изображала мужчину, который прижал к себе женщину, а лицом уткнулся в изгиб ее шеи. Подробностей мне было не разглядеть.

— Нет, — едва слышно ответила Шарлотта. В ее глазах блеснули слезы. — Работа Камиллы Клодель. В прошлом году та умерла в психиатрической больнице. Несколько лет назад я пыталась связаться с ней по почте, но ответил ее брат. — Она нежными движениями поглаживала склоненные друг к другу головы. — Я считала, что она все уничтожила. — С не меньшей осторожностью Шарлотта завернула статуэтку в защитные слои ткани, словно запеленала дитя. Потом отодвинулась, и я вернул крышку на прежнее место. Она взялась за ломик.

— Хочу проверить остальные ящики.

— Помогите мне притащить сюда немца, и я сам их открою.

Разогнувшись, она обратила внимание на одеяла и фонарь:

— Как стемнеет, мы сможем зажечь его.

Мы погрузили немца на носилки и принесли в церковь. Отто всю дорогу семенил впереди нас.

— Так значит, он — служебный пес? — Пока мы карабкались по рассыпанным камням, голос у Шарлотты был запыхавшийся, но она ни разу не замедлила шаг.

Пудель проворно преодолел завалы и устремился к развалинам нефа.

— Так и есть, готов поспорить.

Мы уложили раненого в угол на клирос. Глаза у него были открыты, но взгляд застыл. Он попытался сфокусироваться на Шарлотте:

— Анализе… — Немец вздохнул и опустил веки, продолжая обращаться к привидевшейся ему женщине, пока сознание не покинуло его и он не умолк.

— Не понимаю, почему вы пытаетесь спасти этого типа.

Мы вместе вернулись к грузовику, чтобы забрать саквояжи и постели. Шарлотта обездвижила автомобиль.

— Я его не спасаю.

— Но…

— Спасти его невозможно. Он умирает. Это вопрос времени. Странно, что он до сих пор жив.

Она повернулась ко мне. Брови ее насупились, голос звенел:

— Но он же враг!

— Так и есть. Но я не мог оставить его на произвол судьбы, Шарлотта, заслужил он или нет… Не мог обречь на смерть среди диких зверей, которые начали бы пожирать его живьем.

Она вздохнула и потерла лоб, глядя куда-то в сторону.

Я снова заговорил:

— Я понимаю, что вы злитесь, и…

— Я не злюсь. Мне страшно. Возьмите это, а я заберу постели.

Я принял вещи и провожал Шарлотту взглядом, пока она шла через испещренный солнечными зайчиками луг. Свет и тень играли с ней в свою игру. А потом она исчезла в развалинах церкви.

Пока Шарлотта занималась с ящиками в апсиде, я поставил в чаще силки и поймал пару кроликов и куропатку. Освежевав дичь, я, уже в сумерках, зажарил ее на костре. Потом мы принялись за ужин, не обделяя и Отто, который брал пишу с большой осторожностью, но поедал с энтузиазмом.

Очнулся немец.

Я приподнял его повыше, подложив под голову два одеяла.

— Danke, danke. Ich heisse Wilhelm.[25] — Он ткнул себя большим пальцем в грудь. — Вильгельм.

— Вильгельм?

— Ja.[26]

— Рис.

Молодая женщина дотронулась до моего плеча, я обернулся, и она протянула мне фляжку.