Я уйду с рассветом

Я с благодарностью кивнул и вставил магазин в рукоять люгера. Потом взвел затвор, досылая патрон, после чего сунул пистолет в кобуру и потянулся за винтовкой. Но Вильгельм возразил:

— Разрешите мне задержать их. Я перед вами в долгу. Позвольте мне отплатить вам.

Я замялся:

— Вас убьют, как только кончатся патроны.

— Я и так уже покойник, вы же знаете.

Гнилостный запах, который он источал, подтверждал его слова. Он протянул руку и поймал морду Отто. Они сблизились, касаясь друг друга лбами. Пудель лизнул щеку хозяина, в ответ послышался булькающий смех Вильгельма. Он что-то зашептал псу по-немецки, а потом повернул голову к Шарлотте:

— Не выпускайте Отто. Он будет рваться ко мне. Команда bleib означает «место», fuss — «рядом»,

platz — «лежать». — При последней команде пес лег на живот.

Шарлотта сглотнула:

— Я присмотрю за ним.

— Я знаю, — через силу улыбнулся немец.

Она удерживала собаку, пока я переносил Вильгельма из скорой и, под его руководством, укладывал у каменного парапета на краю моста. Он морщился, а когда я усадил его, из живота полилась темная зловонная жидкость. Отто залаял, отчаянно подвизгивая. Шарлотта заперла его в кузове и подошла к нам, держа винтовку в руке.

Я было потянулся за оружием, но Шарлотта встала перед Вильгельмом на колени и сама вручила ему винтовку:

— Спасибо вам.

Под мостом журчала вода, где-то среди веток щебетала птичка. Нас обдувал легкий ветерок, Вильгельм закрыл глаза и откинул голову назад, подставляя лицо солнцу. Но как только послышалось тарахтение двигателей, он раскрыл глаза и крикнул:

— Бегите!

Я хлопнул его по плечу, потом, схватив Шарлотту за локоть, поднял ее с земли. Мы побежали, я подсадил свою спутницу в кабину и забрался туда сам. Лишь на мгновение оглянувшись на Вильгельма, она привела грузовик в движение. Мы переехали мост и, набирая скорость, понеслись прочь. Первые выстрелы и последовавшая какофония перестрелки прозвучали, когда мы уже скрылись из виду. В кузове завывал Отто.

VIII

1 февраля 1941 года

Дорогой отец!

Арестовали нескольких знакомых.

Я не знаю, что будет с Вильде и другими.

Но теперь понимаю, насколько наивно надеяться увидеть их когда-нибудь.

Оуэн

Анри

Не напрасно я столько лет прикидывался французом и внедрялся в ряды Сопротивления. Мне доверяли, даже относились ко мне с пиететом. Едва я отдавал команду этим незадачливым юнцам, как они бежали в нужном направлении и палили. В моих руках они были оружием, и я спускал курок. Совсем мальчишки, к тому же французы, неотесанные, плохо подготовленные и не слишком умелые, так что я сначала наблюдал за ними, а потом брал дело в свои руки.

Пуля пробила колесо скорой, но женщина была лихим водителем, и ей удалось затеряться в лабиринте узких улочек города. Я мысленно улыбнулся. Когда я вернусь к своим виноградникам, краскам и кистям, надо почаще рисовать женщин. Мне всегда было трудно уловить страстность и нежность, таящиеся в женских разуме и теле. Их часто недооценивают, но они на многое способны. И при этом обладают безжалостным, дьявольским рассудком.

Я отпустил ручку газа и велел остальным сделать то же самое. Когда треск мотоциклов смолк, я начал вслушиваться, закрыв глаза.

— Туда! — скомандовал я, уловив, что грузовик все еще движется на запад от Виши.

Когда мы достигли окраины города и пуля пробила мне переднее колесо, я решил, что мы их нагнали. Пока мотоцикл окончательно не потерял управление, я уложил его на бок и сам повалился вслед за ним на землю. Мои французы оказались неопытными. Когда им точными выстрелами продырявили передние шины, оба вылетели из мотоциклов, паля в воздух.

Я встал и отряхнулся. Мужчина, лежавший у каменного парапета, продолжал нажимать на курок, но в ответ раздавались лишь безобидные щелчки. Патроны в винтовке кончились. Я посмотрел за мост, однако скорой нигде не увидел. Он был один, а человек, так сильно похожий на Оуэна, выскользнул у меня из рук. Но, по крайней мере, я знал, куда он теперь направится.

Я вытащил пистолет и подошел к французам, которые со стонами пытались выпрямиться. У одного была сломана рука. Он глядел, как я приближаюсь к нему.

— Анри…

Я выстрелил в него. Второй изумленно воззрился на меня, и моя пуля тут же навсегда погасила страх и боль, нараставшие в его глазах. Оба стали для меня обузой.

Я обернулся — лежавший на земле мужчина наблюдал за мной.

— Вы не француз, — заметил он по-немецки.

— Nein.[41] — Как же приятно говорить на родном языке! Я подошел к нему на слегка подкашивающихся ногах. — Расскажите мне о вашем попутчике.

Он был слишком слаб, поэтому лишь едва махнул рукой:

— Просто отец, который ищет сына. Вам не стоит из-за него суетиться.

— А вот это я уже сам решу.

Он склонил голову и пригляделся ко мне:

— Больше ничего не могу сказать.