Я уйду с рассветом

Мы подъехали к запертым железным воротам. Оставив Отто дожидаться в машине, я подсадил Шарлотту и сам вслед за ней перелез через стену. Вдоль дорожки, ведущей к дверям аббатства, аккуратными рядами выстроились живые изгороди. Я постучал медным молотком и услышал, как эхо разносит его отголоски внутри здания. В течение нескольких долгих минут ответом нам была тишина. Я отступил и присмотрелся к фасаду. Дверь со скрипом приоткрылась, и в узком проеме в свете горевшей лампы показалась монахиня.

Она спросила что-то по-французски. Потом приподняла лампу и заглянула за спину начавшей ей отвечать Шарлотте, и ее глаза округлились. Она тут же распахнула дверь.

— Оуэн? — Монахиня смотрела мне за плечо. — Ты привел их? Мы слышали, что тебя… — Присмотревшись ко мне повнимательней, она остановилась на полуслове и сделала шаг назад. — Вы не Оуэн.

Я взялся за дверь, опасаясь, что монахиня закроет и запрет ее.

— Он — мой сын. Я ищу его.

Она пытливо изучала меня.

— Вам лучше войти. Вы пришли пешком?

— Приехали на машине, — ответила Шарлотта.

Монахиня достала из складок своего облачения связку ключей.

— Я отопру ворота. Поставьте машину в амбар.

Пока она возилась с замком, Отто выпрыгнул из скорой и подбежал к ней. Изнуренное лицо монахини смягчилось. Она наклонилась и ласково заговорила с пуделем, взяв его морду в ладони.

Когда мы вновь заперли ворота и поставили машину в укромное место, монахиня повела нас в аббатство. Внутри было темно, рожки на стенах горели столь тускло, что давали больше тени, чем света. Сводчатые потолки просторных помещений терялись во мраке, наши шаги отдавались эхом.

— Я надеялась, что не доживу до того дня, когда опять придется запирать ворота и двери церкви, — посетовала монахиня, задвигая щеколду на сводчатой двери. — Я — матушка Клеманс. — Внезапно она увидела что-то позади нас и, прежде чем мы с Шарлоттой успели повернуться, простерла к нам руки. — Пожалуйста, не пугайтесь и ничего не предпринимайте. Я ей все объясню, и она не причинит вам вреда.

Я обернулся. Из темноты выступила молодая монахиня. Дрожащими руками она сжимала винтовку, дуло которой было направлено мне в грудь. Я поднял руки вверх, сдаваясь. Шарлотта потянулась к спрятанному кольту, но я толкнул ее локтем:

— Погоди.

Выйдя из-за моей спины, аббатиса мягко произнесла:

— Tout va bien, топ enfant.[49]

Продолжая увещевать подопечную, она заслонила меня собой и приблизилась к ней. Девушка переводила взгляде аббатисы на меня. Лицо с тонкими чертами выражало растерянность.

— Il veut nous blesser,[50] — прошептала она.

Шарлотта напряглась:

— Non. Non, il ne le fait pas. C’est un homme bon, un homme gentil. Et il ne vous blessera pas.[51]

— C’est vrai, mon checr,[52] — подтвердила аббатиса. — Rappelez-vous Owain? C’est son père.[53]

— Son père?[54] — Молодая монахиня пристально разглядывала меня, пытаясь сообразить, что происходит. Но, когда аббатиса положила руку на ствол винтовки, не стала сопротивляться и позволила забрать оружие.

Она заморгала, глядя на меня, но потом ее взгляд упал на что-то рядом. Я глянул вниз. Отто, склонив голову набок и навострив уши, наблюдал за девушкой. Подавшись вперед, он завилял хвостом и уткнулся ей в ладони. На ее губах зародилась улыбка.

Аббатиса отставила ружье в сторонку и облегченно перевела дух:

— Позвольте ей отвести вашу собаку на кухню и покормить. Она хорошо ладит с животными. Обещаю, она не сделает ему ничего плохого.

Шарлотта посмотрела на меня, я кивнул, и она сказала:

— Il s’appelle Otto.[55]

Когда молодая монахиня повернулась, стало очевидно, что она на сносях. Аббатиса вздохнула, глядя ей вслед:

— Это сестра Анжелика. Вы должны простить ее. Она уже не та, что прежде.

— Нас предупредили, что в горах все еще остаются немцы.

Матушка Клеманс поджала губы:

— Да.

Она пригласила нас следовать за ней. Через неф мы прошли в открытый дворик, затем прошагали по галерее и наконец оказались в старом флигеле. Комната, в которую привела нас аббатиса, представляла собой кабинет, скудную обстановку которого составляли лишь грубый стол, три стула и распятие на стене.

— Садитесь, пожалуйста.

Она села за стол, а мы с Шарлоттой пристроились на стульях напротив. Матушка Клеманс поставила лампу на край стола и подкрутила фитиль. Она уставилась на меня:

— Поразительное сходство.

— Так и есть.

— Хотела бы я вас чем-нибудь порадовать, но если вы ищете сына, то его здесь нет.

— Однако вы сказали, что слышали, где он находится.

Она молитвенно сложила ладони:

— Нам сообщили, что его схватили и держат в гестапо.

Стул подо мной заскрежетал, когда я вскочил и отошел в сторону. Я потер шею.

— Где? Когда вы об этом узнали?

— Пять дней назад. По рации нам сообщили, что он в Лионе.

С нарастающим отчаянием я посмотрел на Шарлотту.

— Мы знаем, чем он занимался.

Матушка Клеманс поднялась и взяла со стола лампу.