Я уйду с рассветом

Юноша, который внезапно появился из-за двери, казалось, был не меньше меня удивлен присутствием чужого. Дрожащими руками он поднял ружье и взял меня на прицел:

— Haut les mains![16]

Я стоял молча и не двигался. Он осторожно приблизился ко мне:

— Haut les mains!

Ему никогда не приходилось вести ближний бой. Я понял это, потому что глаза его бегали, а встал он слишком близко ко мне, не учтя моего преимущества в росте. Паренек, не старше пятнадцати-шестнадцати лет, явно перепугался. Он ткнул в меня ружьем и повторил приказ.

— Он хочет, чтобы вы подняли руки.

Голос Шарлотты напугал мальчишку еще больше, и дуло переместилось с моей головы в ее сторону. Я подался вперед и, молниеносно вздернув ствол вверх, выкрутил ему руки. Он вскрикнул и выпустил оружие, которое грохнулось на пол.

Я отпустил его и ногой подтолкнул ружье к Шарлотте. Она уже стояла в дверях и целилась в парня.

— Думал, вы ждете внизу.

— Не люблю оставаться позади, — не отрывая от мальчика взгляда, спокойно произнесла Шарлотта.

Палец на курке не дрожал. Такая стойкость приобретается ценой долгой практики. Я вновь задался вопросом, отчего эта женщина вызвалась мне помогать.

— Вы не смеете врываться сюда! — воскликнул парень с сильным акцентом. — У вас нет на это права!

— Я кое-кого разыскиваю, и мне необходимо переговорить с человеком по имени Альфонс. Слышал, что могу его тут найти.

— С какой стати я буду разговаривать с вами, вы…

— C’est assez, Pierre,[17] — прозвучало от затененного дверного проема, и пистолет моей спутницы тут же нацелился на мужчину, который оттуда появился. Он поднял руки в мирном жесте: — Я безоружен.

— А я, как видите, нет. — Ни голос, ни рука Шарлотты не дрогнули и на этот раз.

Мужчина опустил голову и повернулся ко мне:

— Я — Альфонс, тот, которого вы ищете. — Он изучал меня проницательным взглядом. — Ну же. Я знаю, зачем вы пришли. Нам лучше сесть и поговорить. Ваше оружие, мадемуазель, здесь не понадобится.

Шарлотта посмотрела на меня, и я кивнул. Выразив свое недовольство вздернутой бровью, она опустила пистолет.

Альфонс провел нас сквозь дверь, которая, как оказалось, вела в кухню. Там была еще одна дверь. Он открыл ее и вошел в кладовку.

— Рис, — понизив голос, произнесла Шарлотта, — вряд ли стоит… — Она осеклась, когда Альфонс отодвинул панель и за ней показалась смежная тайная комната.

— Боюсь, что все эти уловки и предосторожности необходимы. — Он отступил назад, пропуская нас.

Я протиснулся через кладовку и оказался в тайной комнате. Длинное широкое помещение, вдоль одной стены выстроились койки, в конце комнаты, под немытым окном — стол и стулья. У стены напротив коек аккуратно расставлены занавешенные картины, скульптуры и ящики.

Шарлотта прошла мимо меня и приблизилась к одной из картин. Она отогнула покрывало и всмотрелась в полотно в раме.

Мне эта картина была незнакома, но я услышал, как моя спутница втянула в себя воздух.

— Что это за место? — обернулся я к Альфонсу.

Он и парень вошли вслед за нами. Мальчишка понуро забился в угол и сгорбился на койке. Альфонс задвинул за ним панель.

— Это, если угодно, убежище. И хранилище. Пожалуйста, проходите, садитесь. — Он повел нас к окну, изучая меня, пока мы усаживались друг напротив друга за стол. — Сходство безошибочное.

— Вы ведь знакомы с Оуэном.

— Да, я знаю его. Теперь мы с вами связаны.

— Каким образом?

— Оуэн приходится мне… Как это по-английски? Он женат на моей племяннице.

Я откинулся на спинку стула. Шарлотта взглянула на меня и, неохотно вернув на место покрывало, оторвалась от картины и села рядом.

— Моя племянница Северин замужем за вашим сыном, — улыбнулся Альфонс.

Я почесал лоб и сдавил переносицу. Челюсть задеревенела, кровь пульсировала в голове, а из желудка поднималась дурнота.

— Так он жив?

Альфонс поочередно смотрел то на меня, то на Шарлотту.

— Точно сказать нельзя, но несколько месяцев назад я видел его живым и здоровым. Потом пришли вести из Нормандии. Оуэн и Северин в спешке уехали. А вам что-то другое известно?

Я промолчал, и Шарлотта ответила за меня:

— Нам сказали, что он исчез после облавы на «Вель д’Ив».

— Да. Так было нужно. Оуэну пришлось оборвать все связи с теми, кто… со всеми людьми, не задействованными в его работе. После погрома стало слишком опасно.

— Мой сын не еврей.

— Нет, не еврей. Но то, чем он занимается, запрещено в нацистской Франции, — скривив губы, произнес Альфонс.

Я глянул на ящики и картины, выставленные у стены.

— Я обязан его найти.

Альфонс проследил за моим взглядом.

— Вы, должно быть, догадываетесь, что Оуэн занят очень опасным делом. Он готов отдать за это жизнь, но не захочет подвергаться сам и подвергать вас смертельной опасности, если вы начнете его искать.

— Вам следует знать, что произошло между мной и Оуэном.

Альфонс, похоже, заколебался, но тут парень подал голос из угла:

— Оуэн не захотел бы вас тут видеть. Он рассказал моему отцу, как вы выгнали его. А я подслушал.

— Пьер! — шикнул на него Альфонс.

Парень смотрел на меня с вызовом.