Я всегда буду с тобою

– Я пытался лет пять или даже шесть назад, но ничего из этого не вышло. Я еле оставил в прошлом сильный соблазн напиваться каждый вечер.

Анна грустными глазами взглянула на Марка. Ей вдруг стало невыносимо жалко его за его нелегкую судьбу, за события последних лет. Она хорошо помнила его семь лет назад, образ того еще совсем юного Марка все эти годы стоял у нее перед глазами. Тогда он выглядел таким сильным, таким упорным. Тогда, несмотря на все, что ему пришлось пережить несмотря на совсем еще юный возраст, он казался несокрушимым, все трудности разбивались о его волю, словно разгулявшиеся на прибрежье волны о могучий волнорез! А теперь? Теперь он выглядел каким-то пассивным, уставшим и несчастным. Внешне это никак не было видно, но вот глаза: они были такими печальными, словно кричали о невыносимой боли. Она лучше кого-либо осознавала причину его теперешнего состояния и она ее отнюдь не радовала. Марк между тем продолжал:

– Вот я и подумал тогда, что если я с этой шоколадной дрянью расстанусь, то совсем с ума сойду. Только вот беда. Я теперь все время курю, каждый день и в большом количестве. Хотя это, откровенно говоря, меня мало заботит.

– Тогда будь так добр, угости меня, иначе я не дождусь, пока они там соизволят принести нам кофе.

Марк протянул пачку, и сам прикурил ей. Она глубоко затянулась, потом выпустила дым, элегантно держа между средним и указательным пальцами шоколадного цвета крупную сигарету. Марк с восхищением глядел на нее. Опять поймал он себя на мысли, что невольно назвал ее про себя герцогиней. Пышногрудая официантка появилась внезапно. Она принесла их заказ.

– Почему ты отрастила волосы? – вкрадчиво спросил Марк.

– Тебе не нравится? – Анна вскинула брови

– Да важно ли теперь, нравится ли мне твоя прическа, просто я думал, что ты сама обожала прошлую.

– Да, это так, просто…я не знаю. Хотела наверное поменять что-то.

–Зря ты это. Если тебе интересно мое мнение, то мне нравился больше твой прежний стиль.

– А ты, как я вижу, бороду сбрил.

– Да. Тебе не нравится.

–Не могу сказать. Ты так повзрослел, – Анна чуть не сказала «постарел», но вовремя осеклась. Конечно под старостью она подразумевала в данном случае количество пережитого Марком. – что ты и выбритым хорошо смотришься.

– Ну спасибо. Так, а чем ты занимаешься?

– Ну, у женщин на престижных мужских профессиях выбор небольшой. Я работаю в одной конторе, принадлежащей крупной строительной кампании. Профессия вроде бы престижная, и платят сравнительно неплохо, но я, признаться честно, ненавижу эту дыру. А ты?

– Та же ситуация. После окончания университета я и не знал куда мне идти. Мать на тот момент еще волновало мое будущее, так что отец по ее просьбе устроил в «Интеко»…

– Я тоже там работаю. – резко прервала его Анна. На лицах обоих собеседников сразу появилось удивление. Молчание прервал Марк.

– Я думал, что кампания только по этому городу работает.

– Ну да, я тут и работаю. Уже четыре года.

– Ничего себе, – вымолвил Марк, повернув голову в сторону.– четыре года, а я и не догадался.

– Ну так и что у тебя с работой. – поспешно спросила его Анна. Она уже жалела, что прервала его.

– Да ничего особенного. За три года я неплохо так взлетел по карьерной лестнице, опять же, не без помощи отца. Правда безумной радости я так и не почувствовал, хоть и оплата повысилась в несколько раз, хотя в глазах отца я по-прежнему выгляжу ребенком, который возится с парой монеток, которыми его одарили за примерное поведение. Сейчас сижу в кабинете, периодически бумаги со своего стола на соседний таскаю, да еще может что зададут, вот и все мои обязанности.

– А как так получилось, что ты машину разбил? – снова спросила Анна.

– Идиотская ситуация,– Марк усмехнулся и взъерошил волосы на макушке. Затем немного помедлив, добавил. – я тогда пьяный был. Машину не сильно вмял, да и на мне ни царапины не оказалось. – Он соврал, решив, что незачем говорить Анне правду, однако она поняла это и метнула на него пронзительный взгляд, но говорить ничего не стала. Немного помолчав, она спросила:

– А что с твоими книгами? Ты написал еще что-нибудь? Может пытался что-нибудь напечатать? Может…

– Нет.

– Почему?

– Я не пишу уже семь лет.

Повисло тяжелое молчание. Марк кромсал чайной ложкой пирожное на маленьком блюдце. Каждый раз, как ложка проходила плотный слой слоенного теста и сливок, железо стукалось о дорогую керамику сервиза, издавая острый звон. Первой не выдержала Анна:

– Зря ты так. У тебя хорошо получалось.

– Мне некому было писать,—быстро сказал Марк, затем так же быстро добавил. – стало некому.

– надо писать для себя.