Я всегда буду с тобою

Отец издал короткий смешок, а затем громко икнул.

– А что, неплохая идея! Вместо семейного ужина сбор в библиотеке. Старушка будет в восторге!

Марк с интересом подметил про себя, что разговор его вовсе не утруждает. Кроме того, от выпитого спиртного по всему телу начинал разливаться приятный, теплый хмель. Первую опустошенную бутылку он поставил на стоявший между ним и отцом стол, сразу же открыл вторую и отхлебнул из нее, затем достал из кармана пачку сигарет и вытащив одну зубами, прикурил. Маленькие барашки молочного дыма взмыли под потолок.

– Дай мне тоже. —попросил отец. Марк протянул ему сигарету, и сам прикурил. Отец с наслаждением затянулся.—Вы с Максом, кажется, повздорили немного.

– Да. Откуда ты знаешь?

– Ну вы отнюдь не шепотом говорили. Я так понимаю, Анна хочет встретиться с тобой?

– Да, – Марк аж пивом подавился от неожиданного отцовского вопроса, – у тебя отличный слух.

– Не сердись. Лучше ответь мне, почему ты отказался с ней увидеться?

– Зачем нам это? Мне это не нужно. Ей кстати тоже. Люди почему-то воображают, что перед смертью обязательно надо просить прощения за любые обиды, про которые обиженные давно забыли.

– Ты можешь пытаться обманывать себя, но не делай попыток обмануть меня. Уж ты точно ничего не забыл. И не говори, что ты не допускал мыслей о возможности хотя бы вновь увидеть ее. – отец докурил сигарету и потушил окурок о лежавший в ведре лед. Марк мертвым взглядом наблюдал за ним сквозь плотный кумар. Его сигарета почти одиноко тлела, забытая между пальцами. – прежде чем ты обложишь меня матами, позволь рассказать тебе одну историю, которая приключилась со мной еще в молодости.

Марк безмолвно и с интересом смотрел на отца. Тот, не дождавшись его ответа, продолжил говорить.

– Случилось это в тысяча девятьсот девяносто втором, в Париже. Мне было двадцать два, молодость бушевала во мне всеми штормами мира, я был энергичен, силен, амбициозен, уверенности моей позавидовали бы многие, – Александр Александрович сделал несколько глотков из бутылки, пополоскал пивом горло, проглотил, затем не торопясь продолжил, – но главное, я был свободен почти от всего: я был независим от вредных привычек – я даже не курил тогда, у меня не было обязательств перед семьей, потому как семьи то к тому времени еще не было, мне был неведом страх неудач. Я сказал: почти от всего. Моей единственной страстью тогда были деньги. Оглядываясь назад, я вижу, что слишком сильная энергия и уверенность, свойственная многим молодым людям надела мне розовые очки, и тщательно следила, чтобы я до определенного момента не снимал их. Да и осуждать себя я за это не берусь, разве можно судить голодного человека за хороший аппетит? Видя, какие нужды терпят мои родители, мирясь с этими нуждами сам, я с детства мечтал о не просто обеспеченной, а поистине царской жизни. В голове своей я многие годы строил планы по преодолению препятствий на пути к богатству.

Так что, когда мне было двадцать два, я с большими надеждами прибыл в Париж, и не случайно; в этом прекрасном городе жил и работал один довольно успешный предприниматель, занимающийся рекламой и продвижением многих престижных брендов различной продукции по всем пяти континентам, от знаменитых на весь мир сортов французских вин, до изысканных духов, от модных и современных нарядов, до чертовых круассанов. Надо заметить, что тот предприниматель поступил очень умно, когда выбрал местом своей деятельности Париж. Этот город, в некотором смысле, – мозг мира. Многие мировые бренды родились именно там. Так вот, этому предпринимателю рекомендовали меня, как надежного помощника и перспективного сотрудника, так что он согласился стажировать и консультировать меня. Так что жизнь, соответствующая моим давним мечтам, замаячила на горизонте манящими красками. Я со всей страстью, снедаемый давно рвущимся наружу азартом, окунулся в новую жизнь, не боясь ничего, уничтожая одно за другим, все препятствия.