Яблочные дни. Часть I

Хенрике Яльте никогда не доводилось успокаивать детей. Фрейлин, даже несчастненьких — да, но не детей. Племянник тихонько подвывал, спрятавшись лицом в подушку. Кулаки сжимали её края, плечи вздрагивали. От решимости и ярости не осталось и следа. Похоже, малыш всё истратил на злосчастном семейном обеде. Хенрика присела на краешек постели. Рука осторожно коснулась взъерошенных кудряшек. Мальчик вздрогнул и обернулся. Пару раз моргнув, сел, рьяно утирая слёзы.

— Я не слышал, как вы вошли, донья Энрика. — Он убрал со лба волосы и слегка отстранился.

— Я старалась не шуметь, — Яльте улыбнулась. Попыталась заглянуть в заплаканное личико, но племянник лишь ниже опустил голову.

— Почему вы пришли? — Гарсиласо шмыгнул распухшим носом, Хенрика протянула платок. Мальчик, поколебавшись, принял. — Благодарю.

— Решила навестить маленького героя. Но, признаться, увидеть я ожидала другое…

— Я поступил недостойно и низко, так отец сказал. Принц не может драться кулаками, как плебей, я знаю. Один удар, а потом, если надо, дуэль. Но Лоренсо.… Так получилось, я и сам не понял… — Племянничек умолк, будто лишившись слов, скомкал платок и взглянул на Хенрику.

— Ты поступил как подобает наследному принцу. Не отдал корону другому, пусть это была только игра. То, что ты избил братца, разумеется, плохо. В следующий раз постарайся пустить ему кровь не кулаком, но шпагой.

Гарсиласо взметнул брови, моргнул. Да, тётка давала не самые высоконравственные советы. Зато жизненные. Пусть из мальчишки растёт Яльте — не припугнутый набожный Рекенья. А ведь эта фамилия была поистине великой. Должно быть, на Франциско род начал свой упадок.

— Я уже вызвал его на дуэль, это было раньше.… Но сейчас я наказан, — племянник закусил губу. Хенрика встревожилась. Как Франциско наказывает своих детей? Что он сотворил с мальчиком? Следов от розог не видно, и сидел бы Гарсиласо иначе. Значит, любящий папаша ломал сыну душу.

— Ты можешь мне рассказать.

Гарсиласо кивнул, подогнул под себя ноги и сжал кулачки.

— Отец заставил меня встать перед его бастардом на колено, — в голосе звенела смешанная со стыдом злость, — и просить прощения. Я отказался. И тогда отец заставил меня молиться перед ним за спасение своей души. А потом вновь потребовал извинений. Мне пришлось, хотя я и солгал. Я не раскаивался. И сейчас не раскаюсь. Я поступил правильно! И если бастард не научился, я снова его ударю. — Из глазёнок покатились крупные слёзы. Но мальчуган будто не замечал их. Смотря перед собой, кусал нижнюю губу, как бы не дошло до крови.

В Хенрике взыграла гордость.

— Отец заставил тебя унизиться, но винить себя ты не должен. Ты ещё мал, Гарсиласо, но кровь Яльте уже видна в тебе.

— Я не Яльте! — голос племянничка сорвался. Малыш спрятал лицо в ладонях, прижал колени к груди. Плечи вновь содрогнулись.

До чего же с ним сложно. Хенрика чувствовала себя тем комедиантом, что ходит по верёвке и балансирует. Неверный шаг — и полёт вниз, падение. Она придвинулась к рыдающему, словно бы покрывшемуся колючками зверёнышу, с ногами забралась на постель. Рискуя, обняла его, притянула к себе. Гарсиласо не противился. Лишь всхлипнул и прижался к тётке с волнением и неясным страхом. Вот ты и приручён. Дикий зверёк убрал колючки. Теперь главное не сорваться. Малыш прятал лицо в буфе её платья, рыдания стихали. В семье Яльте риск почитали делом благородным. Хенрика погладила племянника по головке, затем по спине. Поцеловала в кудрявый затылок. Гарсиласо обмяк в объятиях, шмыгнул носом и устроился поудобнее. Никогда Хенрике Яльте досель не доводилось успокаивать детей. Это было не столь сложно. Только казалось, утешает она не принца, а приручает зверёныша. Дикого и не привыкшего к ласке. Сестре было даровано такое счастье, как она могла не ценить его? Племянник что-то сказал Хенрике в плечо, не разобрать. Пришлось отстраниться.

— Что-что?

— Простите, тётушка. — Опять отвернулся!

— О нет! — Яльте взяла его за подбородок и вынудила поднять голову. — Кому ещё плакаться, как не родной тётке? И никогда не опускай головы, понял?

Губ малыша коснулась слабая улыбка. Улитое слезами личико было красным, местами в пятнах. Точно так же выглядела зарёванная Диана, Хенрика помнила.

— Вы удивительная, — Гарсиласо смотрел ей в глаза, быстро учится.

Хенрика ухмыльнулась и выпрямила спину:

— Это почему же?

— В туфлях забрались на кровать и обнимали чужого вам человека.

— Эскарлотский тексис просто жуток, — Яльте сморщила нос. — В Блицарде всё куда проще. И что за глупости ты говоришь? Как мой милый племянник может быть мне чужим?

Гарсиласо пожал плечами. Хотел опустить глаза, но быстро исправился. Умница.

— Пусть я никогда тебя не видела, у нас одна кровь. Она слышит родную душу. Ты открыл мне страшную тайну семьи Рекенья, а почему? Потому что ты Яльте, ты просто не мог иначе.

Маленький упрямец покачал головой:

— Нет…

— Кто вбил тебе в голову такую глупость?

— Госпожа Диана. И очень давно. Я — Рекенья, тётушка. Быть Яльте я не умею.