Яблочные дни. Часть I

— Достойную… — Он распахнул глаза, громко вдохнул. Робкий выдох невесомо лёг на кончики её пальцев. — Тебя?

— Меня, нашего рода… Короны, дурашка. — Проводив его на подвиги, королева снова соберет ригсдаг, где объявит о своём решении пойти за героя. Это избавит её от нескончаемых прошений о замужестве. Избавит на долгие годы…

Свистнула сталь, летя из плена ножен. Кузен мерял свою знатность сборками на штанах, неудивительно, что Хенрика не заметила шпаги у его бедра.

— Я хотел бы окропить эти цветы вражьей кровью! Я хотел бы заставить всех птиц над нами петь песню славных сражений!

Королева повидала немало спектаклей, от профессионалов и бродяг, от комедиантов и трагиков, но ни один не сравнился бы с тем, что разыгрывал перед ней её великовозрастный тридцатилетний кузен. Бутоны цветов летели во все стороны, стелясь под его сапогами головами песочников, бабочки кружили жадными до трупов птицами, а сам Яноре вился хозяином боя, из коего должен был получиться прекрасный утешитель коршунов…

— Я прославлю тебя! Брошу к твоим ногам все сокровища Восточной Петли! Пройду по раскалённым пескам гиблой яльтийской пургой! — Яноре запрокинул к небу голову в нелепом подражании волку их рода, издал сдавленный вскрик, после чего отбросил шпагу и повалился наземь, увлекая Хенрику за собой.

Так и есть, слизень распил пивца со своими почитателями, но в такой день королева могла стерпеть от него что угодно.

— Дили-дили, мой король, возвращайся ты домой. — Хенрика подразнила его оголившейся ножкой, но дурень припал губами к её руке. Сон мог бы сморить её, пока он добирался до шеи. Касания были столь невесомы, что королева сомневалась, целует ли её Яноре или притрагивается ветерок?

— Я сдержу все обещания и вернусь обратно, — шёпот делал его слова ещё более слизнявыми, они подползали к самым её губам. Хенрика дотянулась до ремня из мягкой кожи, опоясывающего его узкий стан, прошлась пальцами влево, затем вправо. Крепко сжала искомое. — Вернусь к тебе пасынком Изорга.

— Пасынком? — сощурилась Хенрика и толкнула кузена в грудь. Упав на спину, Лауритс распластал по траве руки в цветках кружевных манжет и блаженно заулыбался ей. Что бы он ни предвкушал, в его взгляде не было и тени непристойности. Хенрика резко села верхом, вынутый у кузена нож ткнулся ему в кадык ледовым осколком. — Как богиня Ингвильда — желаю взять в мужья Изорга, желаю взять в мужья зверя.

В смутной от пара воде проступили очертания пугающей звериной морды. Сам Изорг в обличье зимнего барса глядел на клятвопреступницу, морща морду в складчатой гримасе неодобрения, и отблески крови мерцали на льдистых гранях его клыков.