Яблочные дни. Часть I

Кузен вырос прямо перед ней. Судя по ошалелому взгляду, он пережил самое сладкое мгновение в своей жизни и теперь за него расплачивался. Румянец стыда разъедал выбритые щёки, пальцы теребили кружево на воротничке сорочки. Когда в ригсдаге его руки с нежными, мягкими ладонями подняли Рагнаров меч, Хенрика усомнилась — удержат ли…

— Кузен, ты хорошо меня слышишь? — ей пришлось подняться на носочки, чтобы донести эти слова до его словно оглохшего уха. — Говорят, в тех краях водятся диковинные зверюшки…

— Змеи на поросячьих ножках? Крылатые рыбы? — бестолково переспрашивал Лауритс, пока Хенрика добиралась до сорочки на изголовье постели, стараясь ступать строго по цветочному орнаменту плит. — Птицы размером с лошадь? Я буду искать, кузина…

— Тогда ты лучший из людей, Яноре. — Хенрика скинула простыню и не торопясь натянула сорочку, подобную паутинке — столь тонкую и прозрачную. Распределив волосы по плечам, она обернулась: — Как, кузен, ты что же, всё это время был за моей спиной? Стоял и смотрел? Я думала, ты удалился!

На плитах мерцали лужицы мокрых следов, и слизень-кузен попытался утопить в них видевший лишнее взор. Хенрика засмеялась и за руку утянула Лауритса на террасу. Ни у кого во всём Блицарде больше не было сада, что цвёл бы на втором этаже прямо под окнами спальни, но ведь ни у кого во всём Блицарде не значился в женихах Айрон-Кэдоган.

Зелень вокруг сладко пахла, стелилась шёлковым ковриком, от разноцветных бутонов рябило в глазах, солнце нежило кожу, и только Лауритс Яноре казался слизнем в её благословенном саду. Предвечный распорядился таким образом, что создал его высоким, с узкой талией и широкими плечами, создал истым воином Ингъяльдских льдов… Со спины. Но стоило ему повернуться лицом… Неуверенная мягкая улыбка даже не открывала зубов. Круглые голубые глаза не выражали ничего сильнее недовольства, а при взгляде на Хенрику блестели от обожания. Мягкие короткие волосы светились на солнце рыжим, чёлка придавала ему вид провинциального увальня.

— Ты говоришь обо мне как о легендарном павшем, но не хочешь увидеть меня живым. — Лауритс убрал её пальцы со своего запястья. Со скорбно изогнутых губ слова скользили вялыми, мягкими, очень слизнявыми, они были ей неопасны. — За что ты желаешь мне гибели, Хенни?

— Гибели? — прищурилась «Хенни» и поднесла отвергнутые им пальцы к его гладенькой щёчке. — Милый кузен, я лишь желаю тебе славы воина, достойную Яльте.