Яблочные дни. Часть I

Я пришёл к тебе Изоргом. Я пришёл к тебе зверем.

— Нет! — От удара её ладоней звериный лик сгинул. По воде шла всего лишь рябь, мерцая отражениями от огоньков свеч. Хенрика отпрянула к краю бадьи, съёжилась, подтягивая колени в груди. Только что вода обжигала её волнами лавы, песком Мироканской пустыни, но вдруг замёрзла в лёд, попутно вморозив в себя Королеву Вечных Снегов. Изменницу Изоргу. Яльте, не принявшую другого Яльте. — Ты не получишь меня, слышишь?! Не смотри на меня, не пялься, выколи же себе глаза, жалкий, ничтожный слизень!

— Хенни! У тебя всё хорошо? — Она спиной ощутила появление Непперга в тесной уборной. Проследила за его тенью, взобравшейся вверх по выбеленной стене до круглого оконца под потолком. Его волосы, конечно же, вились змейками, но мысли отпрянули от Изорга лишь с тем, чтобы припасть к стопам мертвеца, Айрона-Кэдогана. Тот приходил к ней линдвормом. И порой чудилось спросонья, что эти крылья осеняют её, хранят её сон, но спешат исчезнуть, почуяв её пробуждение.

— Не слушай, — Хенрика моргнула и потянулась за простынёй на крохотной скамеечке. — Это было не тебе. Но всё равно не пялься!

— Не прими мои слова за грубость, но эти… знаки, следы… — В иной раз Хенрика бы подразнила Мариуса, нарочно подставляя взгляду отметины от поцелуев Мигеля ви Ита, превращая его опасения в ревность, но сейчас бы хотела, чтоб он подавился своим обеспокоенным трёпом. — Я вижу их на шее, плечах, и они тревожат меня больше твоей прославленной красоты. Если случилось что-то… До или после того, как тебе велели уезжать из страны… Доверь мне это.

— Я была с мужчиной, Мариус. — От простыни исходил сладкий аромат, почти такой же, как от воды в бадье, куда Хенрика плеснула травяные и цветочные выжимки из флаконов с рекенианскими воронами. Герцог ви Ита дарил королеве-дикарке много подарков, прося взамен о такой малости — похитить королевского сына. Нет, принца Яльте. Но она смалодушничала, струсила, и стало поздно, и расплата снова окажется непомерна. — Я долго не могла понять, он ли похож на тебя или наоборот. И всё же нет, это ты похож на Мигеля.

И Хенрика как можно быстрее прошла мимо обманутого любовника, выхватив взглядом, как краска заливает его шею, уловив краем уха, как трещат размыкающиеся крючки на колете. Её мокрые ступни, не выбирая, давили мозаичных птах, как знать, может, была среди них та порода, что заворожила кузена Лауритса. Из Непперга вышла сносная камеристка — на постели с округлой спинкой королеву-дикарку дожидался соответствующий наряд.

— И ты считаешь это приемлемым?! — Слышалось, что праведный братец Юльхе не желает верить услышанному, но отступает под натиском неоспоримых свидетельств.

— Что ты себе надумал, а? — Простыня смертным саваном окутала топорщащую крылья птаху. — Я? Верна? Тебе?

Непперг лишь хрустнул пальцами. Пожав плечами, Хенрика надела сорочку из льна с Оссорийских земель, и явились непрошенные мысли, разобраться с которыми она бы предпочла утром. Куда ей теперь податься? В Блицарде её подстерегает он, зверь, пасынок ли, преемник ли Изорга, и отныне Хенрика знала твёрдо: она скорее перегрызёт себе вены, чем попадётся в его хищные лапы. Святой град Эльтюда, чествовавший её четыре года назад, теперь не будет любезен с ней. Она не пошла за Грозу Восточной Петли, нового идола Прюммеанского мира, и довела до слёз бастардика главы Прюммеанской Церкви. Конечно, была бы отменная шалость, если бы «донья Энрика» заполучила в почитатели Иньиго Рекенья, но поди его отыщи среди красот Полукруга! Значит, Блаутур? Братец Кэдогана не откажет в приюте несостоявшейся родственнице… К тому же, бедняжка недавно овдовел и теперь страдал, что значительно упрощало дело. При Кэдогане Лоутеан был жалок и незаметен, но дурным королём он не стал. Не докучал подданным, тихо вёл войну с Эскарлотой, и, Хенрика знала, питал слабость к искусству. Сейчас мальчик сер от горя, идеальный «несчастненький», как не пожалеть его?

— Я уезжаю в Блаутур, ты можешь отправляться домой.

— Что? Почему?

Присев на приступок, Хенрика принялась натягивать шерстяные чулки. По слухам, в Блаутуре изобрели машину для вязания чулок. Там королева не вспомнит об этом сминающемся на коленях недоразумении даже после того, как износит подаренные ей две пары из шёлка.

— Как я могу смущать твою добродетель новым, превосходящим тебя любовником?

Не позвав прихваченную из Блицарда камеристку, Непперг сам подобрал с пола простыню, начал было сворачивать, но раздумал и смял в неопрятный ком. Багрянец въелся ему даже в ушные раковины, глаза перехватили отсветы свеч, послали Хенрике грозный высверк.

— Ты не можешь! Я же… люблю!