Яд персидской сирени

Мужчина вдруг застонал, и Татка испуганно отскочила. Он попытался встать, опираясь руками о кровать, глаза его были закрыты. Упал обратно. Он что-то пробормотал, и Татка напрягла слух. Он продолжал бормотать, но ничего нельзя было разобрать. Его руки беспокойно шарили по одеялу, он с силой стискивал его и тянул, словно пытался сбросить. Татка подумала, может, разбудить, вдруг припадок? Дать воды, приподнять… что-то нужно делать! Позвать на помощь нельзя… Она нерешительно дотронулась до руки мужчины, сжала, ощутив худобу и костлявость пальцев. Он затих, и Татка перевела дух.

— Кто здесь? — вдруг сказал мужчина, напряженно вглядываясь в темную фигуру около постели.

Татка вздрогнула и не сразу ответила:

— Паша, это я, Татка. Не бойся!

— Татка? Ты кто?

— Сестра Веры, сводная. Не помнишь меня?

— Не помню. Ты здесь живешь?

— Временно.

— Временно? Почему временно? — Говорил он с трудом.

— Считай, у меня каникулы, — хмыкнула Татка.

— Ты учишься? Где?

— В дурдоме.

— Это шутка такая?

— Нет. Это длинная история. Ты правда ни фига не помнишь? Ты хоть знаешь, как тебя зовут?

— Знаю. Павел Терехин. Я попал в аварию и девять месяцев пролежал в коме.

— Даже Верку не помнишь?

— Вера моя жена…

— А дружбана Володьку?

— Мне кажется, его помню.

— А меня?

— Тебя… — Он задумался. — Тебя не помню. Расскажи.

— Тише! — вдруг прошипела Татка и метнулась к двери. Прижалась к двери и застыла на долгую минуту — показалось.

— Расскажи, — повторил мужчина.

— Нечего рассказывать. Папа встретил маму двадцать пять лет назад и бросил тетю Тамару и Верку. Потом мама уехала, и мы вернулись к ним и стали жить все вместе. — Она фыркнула. — Они меня ненавидели! Когда мне было пятнадцать, папа умер и жизнь стала вообще невыносимой. А потом я убила своего парня…

— Убила?

— Была обдолбанная, застала с какой-то бабой и… — Она цыкнула языком. — Ножом.

— Сколько же тебе было?

— Семнадцать. Знаешь, когда умер папа, я жить не хотела. Я их ненавидела! Ну и… Это было уже при тебе, вы с Веркой уже встречались. У тебя была большая белая собака, Портос… помнишь?

— Не помню. А что потом?

— Меня заперли в психушку на семь лет. Я пыталась сбежать, два раза резала вены, сидела в одиночке.

— Вера забрала тебя домой?

— Ага, щас! — Татка фыркнула. — Контора спалилась, деньги сперли. Там сейчас комиссия работает, вот нас всех и выперли. Верка ищет новую тюрьму, так что я тут ненадолго.

— Почему… ищет?

— А зачем я ей? Она опекун, прикарманила мои бабки, делиться не хочет. А ты бы на ее месте что сделал?

— Я бы отдал.

— Не смешно. Ты ни разу за семь лет не приехал ко мне. Ни разу! И Верка с тетей Тамарой не приехали. Ты бы тоже не отдал. Да я не в обиде, если бы психушка не спалилась, я бы оттуда не вылезла до смерти. И на том спасибо.

— Я тебя не проведал… ни разу?

— Я же сказала. У тебя работа, карьера, своя жизнь. А я… Ладно, проехали. Ты стонал, болит что-нибудь?

— Не болит. Что-то снилось.

— Помнишь что?

— Много зелени, река, собака, какая-то женщина.

— Незнакомая?

— Вроде незнакомая.

— Говорят, если шарахнуть током, у человека проявляется память предков. Или дать по голове. Некоторые начинают говорить на древних языках. Этого я вообще не понимаю, это получается, что оно все сидит в нас, а потом вдруг получил по тыкве и заговорил на каком-нибудь вавилонском? Как это? Если это все внутри нас, почему мы не знаем?

Мужчина издал смешок.

— Никто не знает. А что снится тебе?

— Мне снится дурдом, ну, что я снова там. Проснусь, спина мокрая, отдышаться не могу.

— Хочешь, я поговорю с Верой?

— Не надо. Я вылезла в окно, они меня запирают.

— Зачем?

— Я же псих, боятся, наверное. Чтобы не сбежала или не бросилась с ножом. Хотя куда мне бежать, ни денег, ни паспорта… Если ты скажешь, они заколотят окно, понял? И я не смогу приходить. Ты-то хоть меня не боишься?

Мужчина снова рассмеялся…

…Она сидела на краю его кровати. Оба молчали. Рассвет стал ярче, и ветерок дунул в комнату, вздыбив занавеску.

— Я пойду. — Татка поднялась. — Приду еще, если получится. А ты молчи, понял?

— Буду молчать. Приходи.

— Ладно. Надеюсь, тебя не запирают?

— Я не знаю. Мне кажется, я слышал, как щелкнул замок, но это было в первый день.

— Я попробую! — Татка сорвалась с места, бросилась к двери. Осторожно нажала на ручку, толкнула. Дверь подалась. Татка высунула голову в коридор:

— Открыта! Получается, ты можешь выходить.

— Получается, могу. Завтра я собираюсь в сад.

— Своим ходом?

— Лена отвезет. Видишь коляску? — Он кивнул на кресло на колесах в углу комнаты.

— Ага. А сам совсем-совсем никак?

— Могу, но пока не очень. Выходи тоже.

— Я бы вышла, но она думает, что я вообще не встаю…

— Ну и?..

— Пусть думает. Я буду приходить ночью, как сейчас. Всем спокойнее. — Она хмыкнула. — Пора валить, утро. Не скучай, братан!