Яков. Воспоминания (СИ)

И она принялась демонстративно обмахиваться. Было бы галантным с моей стороны отойти в сторону и, отвернувшись, позволить барышне преодолеть смущение. Но я настолько испугался, увидев ее лежащей посреди зала, что теперь мне казалось, что стоит мне отойти на шаг, как с ней опять что-то случится.

— Это Куницын Вас сюда пригласил? — спросил я просто, чтобы завязать разговор и помочь ей справиться со смущением.

— Ну, меня позвали, — развела руками Анна Викторовна, — я не смогла отказать.

— Я вижу, нет никакой возможности удерживать Вас в стороне от полицейских дел, — сказал я, помогая ей встать.

— Но я же не специально это делаю, — принялась оправдываться Анна Викторовна, — просто так получается.

Она смотрела на меня с доверчивостью ребенка и даже губки чуть надула по-детски. И глядя на нее, я вдруг снова ощутил ласковую нежность ее пальцев на моем лице, и голова снова начала кружиться.

Права Анна Викторовна, здесь на самом деле немыслимо душно.

Что я собирался ей сказать? Ах, да помню! Я хотел объяснить ей, что мы больше не будем ссориться, а будем делать все вместе.

— Ну да, — сказал я ей, — я имею дело с мертвыми, Вы тоже каким-то образом имеете с ними дело. По одной дороге ходим?

— Только с разных сторон, — то ли согласилась она со мной, то ли возразила.

— Частенько лбами сталкиваемся, — сказал я. — Предлагаю заключить соглашение.

— О ненападении? — рассмеялась Анна Викторовна.

— Об уважении границ, — ответил я, мучительно пытаясь вспомнить, как все было складно мной сформулировано. Почему-то ничего не вспоминалось. Кажется, потому, что у нее из прически выбился локон и щекотал щеку. Мне этот локон мешал, будто меня он щекотал, и я мог думать лишь о том, чтобы его убрать. А поэтому не мог вспомнить все те умные и правильные слова, которые придумал, и в результате начинал сердиться и на себя, и на нее, и на локон этот.

— Я Ваших границ никогда не нарушала, — ответила Анна Викторовна с некоторой обидой и отошла.

— Ну, мне кажется, я тоже в Вашу жизнь не вторгался, — ответил я. — Так почему воюем?

Теперь, когда мое внимание перестало отвлекаться, можно попробовать продолжить разговор серьезно.

— Я не воюю с Вами, — с некоторым изумлением произнесла Анна Викторовна.

Интересно, чем она так удивлена. Вроде бы я не сказал ничего нелогичного.

— Ну вот и хорошо, — ответил я. — Давайте договоримся о нейтралитете.

— Давайте, — согласилась Анна. — К тому же я и так всегда весьма нейтрально к Вам относилась.

Почему-то от этих ее слов, сказанных с обидой, мне сделалось весьма неприятно, где-то даже больно. Что-то пошло вовсе не так, как я предполагал. Я был уверен, что Анну Викторовну обрадует мое предложение, но, кажется, она воспринимала в штыки любые мои слова.

— Ну вот и прекрасно, — сказал я, расстроенный ее непониманием. — Продолжайте в том же духе. Просто останемся друзьями.

— А что, что-то другое было? — с вызовом спросила Анна Викторовна.

Мое лицо снова ощутило прикосновение ее пальцев. Я вспомнил, как чуть не поцеловал ее всего несколько минут назад.

— Ничего, — сказал я со вздохом. — Слава Богу, ничего.

— Вы меня опять уязвить пытаетесь? — спросила Анна уже несомненно обиженно.

Господи, снова все повторяется, снова мы не понимаем друг друга!

— Да чем? — взволнованно спросил я. — Ну, если я Вас обидел чем-то, Вы… Вы меня простите.

Анна отвернулась и быстро отошла к тумбе, на которой оставила шляпку, видимо, желая уйти.

— Давайте просто все начнем с чистого листа, — сказал я ей.

— Начнем что? — спросила она меня с раздражением.

— Беречь нервы друг друга начнем, — сказал я очень спокойно, вспомнив, наконец, ради чего я затеял весь этот разговор. — Мир?

— Я Вам войны не объявляла, — расстроено сказала Анна Викторовна.

— Я Вас об одном попрошу, — продолжил я излагать свой план, — если Ваше стремление помогать людям заводит Вас на мою территорию, Вы ничего без меня не делайте. Я должен быть рядом с Вами, ради…

— Моей безопасности, — продолжила она за меня привычное окончание фразы.

— И своих нервов, — добавил я. И протянул ей руку. — Договорились?

Анна без раздумий накрыла мою руку своей. Ее рука была почти вполовину меньше, по сравнению с моей она казалась совсем маленькой, почти что детской. Нежность затопила все мое существо. Я осторожно сжал ее пальчики…

Но внезапно Анна Викторовна резко отобрала у меня руку.

— А вот теперь о деле! — сказала она почти что гневно.

Ну вот, она снова сердится. А теперь я что не так сделал?

— Караваев на балу танцевал сразу с несколькими дамами, — рассказывала Анна Викторовна, расхаживая по залу. — Но все они были в костюме Коломбины.

— И сколько же их было? — спросил я, помня свое обещание относиться к духам всерьез и не проявлять недоверия.

— Я не знаю, я не смогла сосчитать, — ответила Анна. — У меня, может быть, даже от этого голова закружилась.

— То есть Вы считаете, что Караваева убила женщина? — уточнил я.