Яков. Воспоминания (СИ)

— Графиня была готова на все, чтобы избавиться от своей болезни — ответила мне Улла. — Что ей пришло сегодня в голову, я не знаю.

— Госпожа Тонкуте, — обратился я к ней по метрическому имени, — вынужден Вас арестовать до выяснения обстоятельств. Городовой проводит Вас в управление. Книжку можете с собой забрать, — добавил я, заметив, как она обеими руками прижимает к груди свой трактат.

И тут в комнату буквально ворвалась Анна Викторовна. Она была возмущена, глаза сверкали.

— У Вас есть основания, позвольте полюбопытствовать? — с вызовом обратилась она ко мне.

Ну нет, такого тона по отношению к себе я не допущу ни от кого. Я позволяю ей играть в сыщиков и участвовать в моих делах, но главный, тем не менее, я. И диктовать мне, что делать, я никому не позволю.

— Анна Викторовна, — сказал я ей непреклонно, — здесь я решаю, кого арестовывать, и на каком основании. Уводи, — кивнул я городовому, стоящему рядом с Уллой.

Гадалка пошла к дверям, но, не пройдя и трех шагов, вдруг покачнулась, будто бы у нее закружилась голова. Ну разумеется! Она заметила поддержку Анны Викторовны и теперь устраивает театр, вызывая к себе сочувствие. Разумеется, с Анной такой прием сработал.

— Вам плохо? — бросилась она к Улле.

— Терпимо, — ответила та. — Мне просто как-то нехорошо после этой ночи.

— И Вы, конечно же, сразу же принялись за охоту на ведьм! — язвительно заявила мне Анна, едва мы остались в комнате вдвоем. — Для Вас, материалиста, это обычное дело!

И она говорит мне это после того, как я мирился с ее духами и даже действовал по их указке?! Явная несправедливость такого обвинения вызвала у меня вполне обоснованный гнев.

— Я был готов к Вашему участию, — сказал я ей, сдерживаясь изо всех сил, — но при таком тоне и чтении морали — увольте.

И резко повернувшись, я поторопился уйти, чтобы в сердцах не наговорить лишнего. Да мне и нужно было торопиться. Если доктор Милц, весьма расторопный в делах, приступит к вскрытию, я окажусь виновен в нарушении воли усопшей, что грозит мне серьезными неприятностями.

В мертвецкой я, к удивлению своему, кроме доктора Милца застал еще одного его коллегу. Александр Францевич представил мне его как доктора Клизубова. Клизубов оказался лечащим врачом графини Уваровой из Петербурга. Он приехал только сегодня и, узнав, что пациентка его скончалась, последовал за ней в мертвецкую. С Александром Францевичем они были знакомы ранее, еще в Петербурге. И как мне показалось, друг друга они недолюбливали.

— А позвольте поинтересоваться, милейший, — обратился господин Клизубов к доктору Милцу, продолжая, видимо, разговор, начавшийся до моего появления, — Вы какие лекарства назначали Уваровой?

Мне весьма не понравился высокомерный тон, которым был задан этот вопрос. Да и вообще доктор Клизубов мне не нравился. Напыщенный и самодовольный, он, на мой взгляд, вел себя по отношению к доктору Милцу просто-таки бестактно.

— Я считал, что графиня принимает слишком много опиума, — с достоинством ответил доктор Милц, — поэтому рекомендовал ей бром, ну и плюс настойку рвотного ореха.

— Какое смелое решение, надо сказать! — наигранно восхитился Клизубов. — Передовое!

— Хочу Вам напомнить, — спокойно ответил ему Милц, — что это передовое, как Вы изволите выражаться, решение, оно хорошо известно и неоднократно описывалось во многих медицинских журналах.

— А Вы знаете, что влияние брома на организм до конца не изучено, — возразил Клизубов, — и бром может вызвать отравление?

— То есть, вы хотите сказать, — напряженно спросил его доктор Милц, — что это я отравил графиню?

— Ну, зачем отравил? — пошел на попятный его собеседник, поняв, видимо, что хватил лишку в своих высказываниях. — Графиня могла сама принять недопустимую дозу.

— Господа, прекратите, — вмешался я в надежде предотвратить скандал, — Вы лучше расскажите мне, что насчет узора в височной области.

— Это, вполне возможно, следы лопнувших сосудов, — заявил доктор Клизубов, — а сильные рвоты, вызванные лекарствами доктора Милца, могли привести к кровоизлиянию мозга.

— Что Вы такое несете? — возмутился Александр Францевич.

— Может быть, вы еще скажете, — поспешил я снова вступиться за него, — что доктор Милц виноват в том, что графиня была найдена мертвой, лежащей ничком на столе?

— А знаете, — выдвинул очередную медицинскую версию Клизубов, — у графини, возможно, было временное помешательство, вызванное превышением дозы опия, а также шаманством ее компаньонки.

— Вы с ней знакомы? — заинтересовался я.

— Улла? — спросил он. — Да! Это типичная приживалка. И я даже не удивлюсь, если ее имя будет обнаружено в завещании.

Судя по тону, доктор Клизубов и сам был бы не прочь обнаружить свое имя в завещании покойной графини, так что Улла его, видимо, возмущала и как возможная конкурентка. А конкуренции, судя по нападкам на доктора Милца, господин Клизубов не переносил в любом ее проявлении.

— А давайте сделаем трепанацию черепа, — воодушевленно предложил доктор Клизубов, — и тогда, возможно, мы обнаружим следы механического воздействия на мозг.