Яков. Воспоминания (СИ)

Не успел я выпить чаю и успокоиться, как моя выдержка снова подверглась испытанию. Господин Трегубов, наш полицмейстер, явился к нам в кабинет с распоряжением провести следственный эксперимент по вызыванию духа графини Уваровой госпожой Тонкуте. Я возмутился было, но Николай Васильевич был непреклонен, сказав, что мы просто обязаны дать подозреваемой шанс объяснить свои действия. Впрочем, когда выяснилось, что на сеансе настаивал адвокат Миронов, мне стало понятно, откуда дует ветер. Лишенная возможности влиять на меня, Анна Викторовна продолжила пытаться защитить Уллу, использовав папеньку. И как она его уговорила только на такое! Уж тут точно без волшебства не обошлось. Впрочем, название этого волшебства мне известно. Просто адвокат Миронов любит дочь до самозабвения и балует, как может. И видит Бог, я его не только понимаю, но где-то даже ему завидую. Мое утреннее раздражение нападками Анны Викторовны уже улеглось, и теперь, по зрелому размышлению, я понимал, чем они были вызваны. Анна, которую и саму многие называли ведьмой и обвиняли Бог знает в чем, просто увидела в Улле подругу по несчастью. Немного обидно мне было, конечно, что Анна Викторовна решила, что я могу быть столь же необъективен. Но, в конце концов, я же Уллу арестовал, вот она и рассердилась. А я, вместо того, чтобы поговорить с ней по человечески и утешить, пообещав, что буду предельно объективен, в ответ обиделся, да еще и запретил участвовать в расследовании. Так что, пусть будет эксперимент, я не возражаю. Времени потерянного жаль только очень, поскольку я абсолютно уверен, что затея провальная.

Затея и в самом деле провалилась. Улла Тонкуте некоторое время изображала перед нами что-то весьма странное, видимо, вызов духов. Но довольно быстро сдалась и прекратила.

— Не могу, — сказала она, бессильно опуская руки. — У меня не хватает энергии. К тому же этема графини требует оставить ее в покое.

— Но Вы ее видели? — спросил я, скрывая иронию. — Дух, то есть, этему графини?

— Видела, — ответила Улла, — но очень смутно.

— Ну, может тогда слышали? — продолжил я спрашивать. — И она назвала Вам причину смерти Уваровой?

<— Причина смерти всегда одна! — высокомерно ответила мне духовидица. — Воля Элиля!

Господин Клизубов, который присутствовал, так как увязался за приглашенным мною доктором Милцем, фыркнул презрительно.

— Вы своим шаманством довели графиню до сердечного приступа, — сказал он Улле.

— Аура графини нуждалась в очистке! — с вызовом ответила она ему.

— Но это чушь! — рассмеялся Клизубов. — Это же полная чушь, это шаманство. Вы задурили ей голову своим мистицизмом. Воля Элиля!

И Клизубов в возмущении воздел руки, призывая небеса в свидетели подобного абсурда.

— Берегитесь бросать обвинения, — чуть ли не со злобой ответила ему Улла. — Вы навлекаете на себя бедствия. Высшие силы накажут Вас!

— Почему я должен слушать всю эту ахинею, я не понимаю! — возмутился доктор Милц. — Послушайте, вот давайте мы сейчас с Вами остановимся, потому что голова раскалывается. Я должен капли принять.

— От Ваших капель, — переключилась на него Улла, — у графини зачастую случались приступы и рвота с кровью.

— Вы это о чем? — спросил ее Александр Францевич.

— О том, что сама видела, — ответила ему Улла с вызовом. И повернулась ко мне: — Спросите у служанки, она все подтвердит.

— Ну, вообще-то, такое возможно, — встрял Клизубов, хотя его мнения никто и не спрашивал.

Вот только еще одного медицинского спора мне не хватало сегодня для полноты картины. Так что, не позволив господам врачам вновь вступить в пререкания, я поблагодарил их обоих за участие в эксперименте и велел отвести госпожу Тонкуте в камеру.

Когда я покинул кабинет, меня окликнул наш полицмейстер.

— Яков Платоныч, — сказал Николай Васильевич с твердостью, — совершенно очевидна причастность этой шарлатанки к смерти графини Уваровой. Убийство произошло во время совершения оккультного ритуала.

Итак, мне только что сообщили, какое направление расследования устраивает мое начальство. Терпеть не могу подобных указаний, просто в бешенство прихожу, когда мне пытаются приказывать, кого я должен обвинять, а кого не должен.

— Не так все просто, Николай Васильевич, — попытался объяснить я.

— Достаточно сложностей, гаданий, предсказаний, — перебил меня Трегубов. — Закрывайте дело. И так мы излишне возбуждаем городскую общественность.

— Но ведь нет неоспоримых доказательств вины подозреваемой, — возмутился я.

— Так найдите их, голубчик, найдите! — обманчиво-мягким голосом велел мне полицмейстер.

— К тому же Улла подтвердила предположение доктора Клизубова о негативном воздействии лекарств, которые были выписаны доктором Милцем, — сказал я, пытаясь выиграть себе немного времени для расследования.

Я, несомненно, был уверен, что лечение доктора Милца было абсолютно безвредно. Но, ради спокойствия самого Александра Францевича, чувствовал себя обязанным это доказать.