Яков. Воспоминания (СИ)

Все еще досадуя на несовершенство мироздания, позволяющее существовать людской глупости, я вышел на крыльцо посмотреть, не вернулся ли Коробейников. И остановился в изумлении. На крылечке, подперев подбородок рукой, сидела Анна Викторовна и любовалась погожим днем. А я почему-то думал, что она вернулась в город вместе с моим помощником. А она сидит здесь, будто ждет чего-то. Мне хотелось думать, что меня. И вся досада от несовершенства мироздания немедленно покинула меня при виде этой спокойной и такой уютной картины.

Я осторожно присел с ней рядом на ступеньку. Анна не пошевелилась, даже головы в мою сторону не повернула, делая вид, что вовсе меня не замечает. Снова сердится?

— Искали его по всему городу, а он, оказывается, здесь, — сказал я, чтобы хоть как-то начать разговор, не позволяя повиснуть неловкому молчанию. — Это он убил Голубева.

— А я видела какую-то даму, — ответила Анна Викторовна. — Она кричала на девушку, и за ту вступился юноша. Он толкнул даму, и она головой ударилась.

Ну, вот и окончательная ясность в этой истории.

— Почему же они это скрыли, идиоты молодые?! — сказал я с досадой.

Снова глупость, приведшая к страшным последствиям. Всего лишь человеческая глупость, а люди умерли.

— Я не знаю, — покачала головой Анна Викторовна в ответ на этот мой риторический вопрос. — Можно, я домой пойду? — спросила она меня, будто в моей власти было ее удерживать.

— Я здесь закончу и Вас провожу, — ответил я, раз уж мне предоставили выбор.

— Ладно, сама дойду, — вздохнула Анна и, подперев щеку ладошкой, вновь залюбовалась пейзажем.

Уйти, между тем, она даже не попыталась. И не казалась мне ни обиженной, ни рассерженной. Было очень хорошо, приятно и спокойно сидеть вот так рядышком на крылечке и любоваться природой. Я осторожно пересел ближе, так, чтобы мы соприкасались плечами. Стало еще уютнее. Анна не отодвинулась, продолжая смотреть вдаль.

— Анна Викторовна, — сказал я тихо, — я Вам когда-нибудь все объясню.

Она взглянула на меня, и в ее взгляде я не увидел обиды, лишь легкую досаду, может быть.

— Ну, это Вы мне уже говорили, — вздохнула она и снова перевела взгляд на красоты природы.

И снова не попыталась ни отодвинуться, ни уйти.

Я усмехнулся про себя. Кажется, лучше всего нам удаются разговоры без слов. Так мы, по крайней мере, не ссоримся.

Так мы и просидели рядышком на крыльце, наслаждаясь молчанием и покоем, пока не вернулся Коробейников, привезший доктора, и не поднялась суета.

Вернувшись в управление, я приказал привести ко мне всех троих молодых идиотов, содержавшихся у нас. И, даже не пытаясь спрашивать, сам рассказал им, как было дело. А заодно рассказал, что их ждет теперь в результате их глупых поступков.

— Что же Вы наделали? Зачем? — спрашивал я их в гневе. — Вы же невиновны! То есть, Вы были невиновны до того момента, пока не устроили все это. Ну объясните мне, зачем?!

— А кто бы нам поверил, что все это было случайно? — спросил Костя.

— Я! Я бы Вам поверил!

— Да Вы первый нас подозревали, — сказала Вика.

— Когда отец умер, мы пошли к Вам в полицию, — рассказал ее брат. — Мы приходили, потому что думали, что это мачеха его отравила. Полицмейстер сказал нам идти восвояси и оставить эти фантазии. И тут она убита.

— Это я ее убил, нечаянно, — вступил в разговор молчавший дотоле Кунгуров. — Она так ужасно кричала. Я ведь всего лишь хотел защитить Вику от нее.

— У нас была всего одна минута на размышления, — добавил Костя, — фотограф был уже на крыльце, и я подумал, что это хорошая возможность для алиби.

— А фотографа мы не трогали, — продолжил он. — Да, он пришел с фотографией, и я обещал ему денег.

— И бросились за деньгами к дяде? — спросил я.

— А к кому еще? — спросил Костя. — Он обещал…

— Нет! — воскликнула Вика, уже осознавшая, к чему я веду. — Этого не может быть!

— Он пообещал Вам деньги, — сказал я, — а вечером пошел к фотографу, и…

— Нет, дядя не мог! — перебил меня Костя испуганно.

— Мог, — огорчил я его.

Последовала пауза. Видимо, ребята осознавали, что натворили, во всей полноте. Я не вмешивался, давая им время подумать.

— Господин следователь, — обратился вдруг ко мне Костя, — мы с Иваном возьмем всю вину на себя. Но, пожалуйста, отпустите Вику.

Кунгуров кивнул, подтверждая, что согласен с этим решением.

Я задумался. В этой истории и так довольно пострадавших. Двое мертвы, еще один, скорее всего, умрет тоже. И у этих молодых людей жизнь будет сломана. В моих силах позволить им спасти хоть что-то. Я не стану мешать.

— Евграшин, — позвал я, — проводи барышню.

Вика вышла в сопровождении городового, а Костя и Иван смотрели на меня с ожиданием.

— Это возможно, но все зависит от Вас, — очень серьезно сказал я им. — Ваши показания должны быть убедительны и согласованны.

— Запишите в протоколе, — произнес Кунгуров решительно, — это я толкнул Елену.

— А потом мы вдвоем отвезли ее в овраг, — не менее решительно прибавил Костя, — но только вдвоем.

Что ж, так тому и быть. Я позволю этим юношам исправить хоть что-то, скрыв часть правды от всех на свете. И Бог мне судья.