Яков. Воспоминания (СИ)

— Скажите, а вчера кто-нибудь приходил за таким отваром? — спросил я его.

— Приходил вчера Божий человек, — подтвердил отец Артемий, — жаловался на почечные боли. Я дал отвар.

— В бутылке из-под елея? — спросил я, не веря самому себе.

Кажется, я все-таки нашел след убийцы!

— Ну да, — не стал отпираться монах, — Из Греции привозят. У нас много таких.

И он достал целую корзинку, наполненную пустыми бутылками, которые были явно родными сестрами той, ставшей орудием убийства.

— Прошлой ночью он здесь ночевал? — спросил я отца Артемия.

— Да вроде бы, — ответил он, — утром я его видел.

— Вечером придет?

— Да кто ж его знает?

— Помогите, отче, — решился я наконец, — окажите помощь следствию.

Стараясь не рассказать больше чем абсолютно необходимо, я объяснил отцу Артемию, что привело меня в монастырь. Рассказал про убийство и про разбитую бутылку из-под елея, единственную нашу к нему ниточку. Монах выслушал меня крайне серьезно и, хоть с некоторой неохотой, но помощь следствию оказать согласился. Вдвоем мы придумали приемлемый план, как спрятать моего наблюдателя от глаз преступника так, чтобы он мог при этом действовать, а не сидеть в засаде. Наблюдателем я сразу решил послать Коробейникова. У него были прекрасные способности к перевоплощению, и подобные маскарады доставляли ему радость. Кроме того, слишком важным делом была эта слежка, чтобы я мог поручить ее кому-либо, кроме моего самого доверенного помощника. Ну или разве что самому в засаду идти, но мне необходима полная свобода действий. Да и с подобным перевоплощением, боюсь, я бы не справился. Так что я немедля отправился в управление и велел Коробейникову лететь в монастырь и найти там отца Артемия. Монах обещал и с маскарадом помочь, и указать Антону Андреичу на того, кто покупал лекарство.

Между тем наступил вечер. Новых сведений по нашему делу так и не было, а заниматься чем-либо другим я был не в силах. Как не в силах был дольше строить бесплодные версии. Кроме того, меня буквально сжигало беспокойство за Анну Викторовну. Как она там, в доме Разумовского? Конечно, я знал, что Анна часто бывала у князя для того, чтобы общаться с Элис. Но совсем другое — оказаться запертой в его доме, не имея возможности оттуда уйти. При ее деятельной натуре домашнее заключение в любом случае трудно перенести. Уж лучше бы ей было оставаться дома, среди близких людей.

Ну и, желая быть уж совсем честным, вынужден признаться, что при мысли о том, что Анна общается с князем Разумовским, во мне просыпалась самая настоящая ревность, тем большая, что я всегда весьма болезненно реагировал на то, что Анна Викторовна не согласна была с моим мнением о князе. И вообще, находясь в состоянии непрерывного страха за нее, я нуждался в том, чтобы убедиться, что она в порядке.

И — да, я просто соскучился. Я любил ее, нуждался в ней, хотел быть рядом, стремился к ней всем сердцем. И уже все меньше и меньше был способен себе в этом отказать.

Так что я покинул управление и направился к дому князя Разумовского. Сперва я даже пытался еще убедить себя в том, что просто иду к дому Мироновых. Ведь нужно же было проверить охрану, которую я сам же и выставил. Но, уже подходя к Царицынской, я перестал обманывать сам себя. Я пришел сюда, чтобы увидеться с Анной, и незачем придумывать какие-то еще причины.

Но это вовсе не значит, что я хотел видеть Разумовского. Так что я не стал заходить в дом, попросив лакея передать Анне Викторовне, что жду ее в саду. В ожидании я ходил туда–сюда перед входом, когда мне попалась на глаза клумба с цветами. Это был порыв, наверное. А может быть, мое ревнивое подсознание вспомнило поручика Шумского с его корзинкой. Но, как бы там ни было, я, не задумываясь, сорвал цветок. Обычный садовый цветок, да еще сорванный тайком с клумбы во дворе. Куда там ему до той корзинки! Сорвал — и сам тут же смутился своего жеста. Но было некогда идти на попятный — входная дверь уже отворилась, и на крыльцо вышла Анна Викторовна. Так что поздно было даже выбрасывать мою покражу, оставалось только спрятать руки за спиной.

Анна Викторовна вышла, явно взволнованная чем-то. Впрочем, что тут удивительного, в данной ситуации было бы странно, если бы она была спокойна.

— Яков Платоныч, Вы меня проведать? — спросила Анна, и я понял, что испугал ее своим визитом.

Полагаю, она решила, что у меня есть какие-то новости по делу и, возможно, боялась того, что эти новости окажутся неприятными. Мне следовало бы подумать об этом, довольно с нее уже треволнений, но я ни о чем не думал. Просто пришел, потому что истосковался, устал быть без нее. И вот — напугал.

— Простите, что потревожил, — вздохнул я.

— Ничего, — ответила Анна Викторовна с нежной улыбкой. — А почему Вы не войдете?

— Если честно, не хотел никого видеть, кроме вас, — ответил я с предельной искренностью. — Пришел проведать, как Вы.

— Хорошо, — успокоила она меня, — князь очень милый. И мои пришли меня навестить.