Янтарь чужих воспоминаний

— Ты не знаешь, — голос предательски охрип. Лили зашевелилась и издала чуть слышный стон, приходя в себя. Милинда шагнула ближе.

— Знаю, Кай. Тебе лишь кажется, что ты хочешь свободы. Но ты ошибаешься. Это иллюзия, дорогой. Иди ко мне.

Я, не глядя, поставил на столик стакан и сделал шаг, всматриваясь в синеву ее глаз. Если бы она не была так красива… Так восхитительно порочна. Так извращенно соблазнительна. Если бы я не любил ее до помутнения. Если бы…

Лили снова застонала, но я даже не посмотрел на нее. Смотрел лишь на Милинду, словно надеялся удержать ее взглядом. Она призывно улыбалась, все еще покачивая на кончиках пальцев сталь.

Лили пошевелилась, открыла глаза и попыталась сесть.

— Кай? — прохрипела она.

— Поиграем? — прошептала Милинда, и клинок полетел в синевласку. Сталью Мили владеет не хуже меня, у нее такие трепетные и сильные пальцы. Но я все же быстрее. Немного.

Отбить не смог, лишь кинул тело вперед, закрывая собой Лили. Нож плавно вошел в мое плечо и застрял там, вызывая тупую боль. Тело, привыкшее к тренировкам и ночным дракам, отреагировало почти мгновенно, руки сами выдернули рукоятку, метнув обратно.

* * *

Я люблю боль. Это все, что мне осталось после эмоционального выгорания. Другие чувства мне недоступны. Любовь, сострадание, жалость… Я их не чувствую. Я лишь ловлю отголоски чужих эмоций, сам себе напоминая нищего на паперти. Жалкое подаяние чужой жизни, малые крохи чувств. Лишь с Милиндой я по-прежнему чувствовал себя живым, ненавидя ее за эту зависимость. Она никогда не любила, я не верю, что любовь может быть такой, она лишь дергала за поводок и наслаждалась своей властью надо мной. Мы с ней оба безумны, но свою тьму я хотя бы осознаю. Милинда же — нет. Моя сестренка всегда предпочитала величие и свободу чудовища скучной и трусливой жизни обычного человека. Она не хотела быть обычной. Она желала стать особенной.

Боль… Сегодня я получил ее сполна. В тот момент, когда своими руками убил Мили. Тонкое лезвие вошло в тело легко, она этого даже не осознала. А я не промахнулся. Успел подхватить ее прежде, чем Милинда упала, прижал к себе и заорал. Внутри снова вспыхнули обжигающие белые молнии, пока я ловил отголоски ее затихающих чувств. Я все кричал и кричал, не понимая, что срываю горло, что уже охрип от этого крика. Не чувствуя руки Лили, что пыталась меня успокоить. Ее я просто отшвырнул в сторону, чтобы не лезла.

Девчонка отлетела, ударившись головой, и заскулила, как щенок. И этот жалкий звук заставил меня очнуться. Осторожно положил Мили на ковер и обернулся. У меня на руках и лице была кровь, моя и Милинды, и глаза, наверное, безумные, потому что синевласка пискнула и попыталась отползти. Я метнулся к ней, схватил за руки.

— Тихо, тихо, детка, тихо… — Я бормотал, не думая, торопливо пытаясь ее успокоить.

— Кай? — она нервно облизала губы, но убежать уже не пыталась. Лишь смотрела испуганно. — Что здесь происходит? Ты прислал записку… Чтобы я пришла. А тут… она! Боги! Она мертва? Ты ее…

— Тише, детка, — я прижал ее к себе, не давая увидеть тело Милинды. — Смотри на меня, синевласка. Смотри на меня… Ты не будешь плакать, поняла? И больно тебе не будет. Я запрещаю. — Я сжал ее ладони, легко проникая в открытое доверчивое сознание. — Ты меня забудешь, милая. Совсем.

— Я никогда тебя не забуду! Что ты такое говоришь? — ее глаза расширились, и девчонка дернулась, пытаясь отвернуться. Я обхватил ладонями ее голову, не позволяя. Подышал, приводя сознание в норму. И продолжил уже спокойно:

— Ты меня забудешь. Лицо, голос, время, проведенное со мной. Ты будешь помнить смутный образ человека, с которым прожила три месяца. И даже привязалась. Немного. Но не настолько, чтобы страдать…

— Почему я должна страдать? — она снова испуганно дернулась. — Кай, что ты такое говоришь? Мне страшно!

— А вот бояться не надо, поняла? Ты будешь сильной девочкой, пройдешь обследование и выполнишь все предписания врачей. И выздоровеешь. Ты все это сделаешь, Лили. А года через два встретишь достойного человека и выйдешь замуж. Ясно?

— Кай! — она смотрела на меня с ужасом, ее чувства были такими сильными, что уносили мое сознание, словно вихрь. Я сжал ее ладони.

— Все, синевласка, все. Сделаешь, как я сказал. И позаботься о Мраке.

— Но…

— А теперь ты тихонько уснешь, моя хорошая. Ни к чему тебе видеть то, что будет дальше…

Я склонился, поцеловал синевласку, прижавшись губами к ее закрывшимся векам и вслушиваясь в тихое дыхание.

— Меня зовут Шелд, цветочек.

Но она уже спала. Сирена взвыла почти возле дома, и я закрыл глаза, настраиваясь. Все-таки, мне еще не разу не приходилось умирать… Надо подготовиться.

* * *

… — понимаю все, я не глупая. Я закрою глаза без слов.

Не всегда любовь обоюдная… Только ведь все равно — любовь.

Гордость так легко разбивается о недолгий обман ночной…

Обмани меня, мне так нравится, это лучше, чем быть одной…

Тихо подошел сзади и обнял напевающую Мари, прижал к себе.