Янтарные глаза

— Думаешь, сука, я не понимаю, что ты все это время надо мной издеваешься? Нос задрал, потому что папаша профессор? Думаете, я деревенщина какой-то! Интеллигенты сраные!

Пинки не верит собственным ушам: какое убожество! Она не может отвести глаз от Лукаса. Его лицо резко контрастирует со слепой яростью Джона; поначалу на нем есть еще что-то вроде печали и, быть может, участия, но чем больше Джон сердится, тем глубже лицо Лукаса погружается в холодную неподвижность. А затем на нем не отражается уже ничего, кроме безразличия.

Внезапно Джон останавливается в полушаге от Лукаса: он возвышается над ним, уперев руки в бока, с таким яростным выражением лица, что у Пинки зубы стучат от страха.

— Так вот в чем проблема, да? Теперь-то я понял,— бушует он.

— Мы недостаточно хороши для тебя! Так и хочется тебе поддать, чтобы в башке все встало на свои места!

Пинки трясется как осиновый лист, ее потные пальцы скользят по несчастной бутылке с водой. И вот перед глазами он — решающий момент их столкновения. Она ждет, что Лукас либо позволит себя запугать, либо спровоцировать на спор, но на его лице по-прежнему лишь презрительное непоколебимое безразличие.

— О, Джон,— холодно ухмыльнулся он.— Я уверен, ты не это хотел сказать.

Так мало слов… и столько леденящей душу язвительности, что Пинки окаменела. Джон начинает задыхаться. Лицо налито кровью. Вдруг его руки беспомощно опускаются; он тщетно открывает рот, но не произносит ни звука. А затем, неожиданно, к изумлению Пинки… Джон отступает.

— Прости, Лукас,— бормочет он.— Понимаешь… просто… это как-то сбило меня с толку. Черт возьми, нельзя винить человека за то, что подобная новость его расстраивает.

«Он назвал его Лукас,— замечает Пинки.— Лукас вместо Люк. Кажется, впервые в жизни Джон не коверкает его имя».

Она ждет, что Лукас хорошенько насладится положением Джона, но вместо показного триумфа он лишь молча кивает. Затем отводит глаза и идет за сумкой и курткой.

У Пинки все еще гудит голова. Оскорбления, ужасные вещи… как только Джон мог сказать такое?! А как Лукас мог просто проглотить это?! Папаша профессор, боже!

В этот момент в голове мелькает воспоминание: Джайлз Хильдебрандт, его язвительный тон. «А что касается этого мелкого эпизода со смехотворным катанием… Ну уж нет, Пинкертина. Лукас не будет им заниматься. Максимум через год он сам к этому придет. Поверьте мне».

Пинки резко отводит глаза: она слишком хорошо по­мнит этот день, и подсчитать не так уж трудно. Отец Лукаса угадал. С точностью до месяца.