Янтарные глаза

— В общем, никогда этого не делайте, Джеймс,— договорил он.— Никогда никого не спрашивайте, в каком положении вы находитесь, иначе дадите им над собой власть. Прямую инструкцию к шантажу! Провалы можно загладить как угодно, но едва вы начнете для душевного спокойствия выяснять свои баллы, то сразу обратите внимание всех, что идет подсчет — и его ведете не вы.

Лукас вздохнул. Он не привык поучать людей, потому что обычно это не имело смысла; однако с этим парнем еще не все было потеряно. В его широко раскрытых глазах зародилась тень сомнений: неплохая отправная точка для дальнейшего обретения свободы.

— Возвращаясь к вашей проблеме — я выгляжу как человек, который пойдет жаловаться Роберту Трэвису и будет требовать разобраться именно его?

Ранганатан все еще выглядел озадаченно.

— Нет,— пискнул он.

— Не сомневайтесь, что в случае необходимости я прополощу вас в дегте и перьях собственноручно,— заверил его Лукас и наконец вытащил журнал.

Ранганатан и тут не сдержал своего любопытства.

— Это же новый «Астрофизический вестник»! Там пишут о теореме Энгельмана?

— В приличном обществе не принято говорить о Р-А-пространстве,— зевнул Лукас.

Он пропустил свои любимые передовицы, которых так ждал, и начал листать специальную часть.

— Я тоже каждый раз ищу и каждый раз разочаровываюсь. Ни капли желаемой информации.

— Вот-вот появится,— заявил Ранганатан.

— Еще семнадцать лет назад должно было появиться,— согласился Лукас.

Он улыбнулся парню.

— Так что же, физика внепространства? Желанная специальность, из-за которой вы убиваете год жизни в качестве пилота?

Ранганатан вздохнул.

— Ну а что, с первого раза не берут просто никого! — упрямо ответил он.— Когда Кораблем управляет компьютер, я могу в тишине учиться. А налетанные часы пригодятся, потому что исследования всегда проводят на внешних планетах. Мне не придется оплачивать водителя для полетов между Плутоном и Землей.

— А вы хорошо всё продумали,— согласился Лукас.

— Сейчас, например, на Плутоне построят новый ускоритель. Вместо того, который должен быть на Ганимеде,— заметил Ранганатан.— Знаете, как там тогда те сумасшедшие по ошибке подняли его на воздух, когда принялись за ссеан.

— Не построят,— сказал Лукас.— Какое-то время будут вестись страшные бои, парламентская комиссия станет исследовать вопрос, ученые напишут петицию, экологи с Плутонеллы другую, жители Плуто-Сити ­третью. Губернатор на Плутоне даст добро, конгресс же откажет, организуют сто пятьдесят собраний, пройдет бесконечно долгое предварительное рассмотрение, а потом на последнем заседании его окончательно вычеркнут из бюджета, будто его и не было. Я уже давно слежу за этими делами. За последние двадцать лет это уже шестая попытка, считая Лат, построить такой ускоритель в Солнечной системе.

— Правда уже шестая? Ужасно. Не понимаю, разве они не могут выбрать место, которое устроит всех?

— Это печально,— согласился Лукас.— Множество интеллигентных людей посвящает этому сумасшедшее количество времени и усилий. Но никогда ничего не вый­дет.

— Вы страшный пессимист, господин Саруман.

— Нет же. Я лишь думаю, что нет смысла баламутить воду в нижнем течении, если жаба сидит наверху у истока. Если вы однажды ринетесь в этот бой, Джеймс, старайтесь двигаться к источнику. И, по возможности, думать, кто выиграет оттого, что что-то произойдет или наоборот.

Лукас закусил губу — опять он начинает поучать Ранганатана! Рассудив, что менторства уже было достаточно, он больше ничего не добавил.

Не меньше часа они обсуждали нынешнее состояние и будущее науки, сущность Р-А-пространства, кулуарные битвы на факультете астрофизики, воспоминания Лукаса и планы Джеймса. Из молодого пилота фонтаном бил восторг и рвение к науке. «Какая редкость — такая вера»,— думал Лукас, и в его душе нарастала тоска.

Его собственную веру во Вселенную пошатнуло познание.

 * * *

Бойня в Лат, из-за которой семнадцать лет назад не состоялись плазмолыжные гонки на Ганимеде, долго была главной темой в Медианете. В то время Лукас придерживался всеобщего мнения — то есть что это была страшная, но вполне предсказуемая вспышка ксенофобии, которая произошла при слишком тесном сожительстве людей и инопланетян. Колонисты с Лат свихнулись от вечного трёигр, которому подвергались ежедневно, так что в один момент напали на невинных ссеан лишь из-за того, что их кожа другого цвета, но при этом они дышат тем же воздухом той же тесной базы. Ясное дело. И хороший повод стыдиться, что человек — тоже землянин. До сих пор все боялись, чтобы их никто случайно не обвинил в ненависти к чужакам — или как минимум в недостаточной политкорректности и избыточной антипатии,— так что от дружелюбия и открытости могли теперь надорваться.

Но здоровое недоверие будет всегда, когда речь идет об ссеанах.