Янтарные глаза

«Или же, говоря простым человеческим языком: молодец, Лукас, поздравляю, ты все написал точно и быстро, и я не вижу ни одной ошибки, за которую мог бы надавать тебе по голове»,— подумал Лукас кисло. О переводе на терронский он, конечно, должен позаботиться сам.

Он стирает с доски и молча выходит за отцом в коридор. Проходя мимо кабинета, отец останавливается.

— Лукас. Иди за мной.

Каждый раз, когда Лукас переступает этот порог, он чувствует прилив адреналина — это как удар в живот, как водомет с обжигающей водой. Соотношение страха и злости колеблется в зависимости от того, преобладает ли в данный момент вина или гнев, но одно не меняется: кабинет отца — это место, где постоянно происходят конфликты.

— До конца месяца ты должен подать заявление в университет,— произносит старый профессор и подталкивает к нему металлический ссенский стул.

— Садись. Ты уже думал о том, что будешь изучать?

Прекрасно — вот и оно! Конечно же, Лукас об этом думал. Он ни на минуту не задумывался, что можно не учиться дальше; он так привык постоянно учиться, что это казалось ему самой естественной вещью в мире. А вот чего он не хочет — точно знает: ни в коем случае не ссеистика; но в то же время у него нет конкретных интересов, которые бы четко направляли его к другим специальностям. И вот он уже какое-то время просматривает страницы университетов и выбирает наугад.

Критерий один.

Это должно быть что-то, что максимально выведет отца из себя.

— Я уже подал заявление,— говорит он.

Он жадно всматривается в лицо отца в поисках признаков тревоги и беспокойства. Еще бы лучше страха. И, безусловно, больше всего душу ему бы грел чистый ужас.

Но отец не позволяет кому-либо так просто вывести себя из равновесия.

 — Я предполагал, что ты не отложишь все на последний момент,— произнес он.— Это не в твоем стиле. Но все-таки можно подать несколько. На случай, если тебя вдруг не возьмут.

— Одного хватит,— отрезал Лукас.

Старый профессор был настроен благосклонно.

— Как скажешь. Я в свое время тоже подал лишь одно. На внеземную антропологию — ссеистика тогда не была отдельной специальностью. Но я знал, что это единственное, чем я хочу заниматься в своей жизни.

«И ты, конечно, думаешь, что я такой же одержимый, а? — подумал Лукас с нарастающим злорадством.— И в этом ты ошибаешься».

Отец кладет руки на стол и выжидающе смотрит на него.

— Итак, Лукас… что ты выбрал?

Лукас сдерживает волнение — делает глубокий вдох и бросает ему прямо в лицо:

— Астрофизику.

Глаза отца заблестели.