Ярость

Матату шел первым и получил первую очередь. Это меня изрядно рассердило, и я погнался за этими бандитами со старым.577 калибром. До реки оставалось пять миль, и они неслись, как адские духи, но я прикончил двух последних уже в воде, прежде чем они добрались до замбийского берега. А когда я обернулся, то увидел за спиной Матату. Этот мелкий негодник прикрывал мне спину все пять миль, хотя у него кишки торчали наружу.

Маленький ндоробо, сидевший по другую сторону костра, просиял, услышав свое имя, и Шон сказал ему на суахили:

– Покажи бване Макуба свой новый пупок!

Матату послушно распахнул полы потрепанной рубашки и продемонстрировал Шасе чудовищные шрамы, оставленные на его животе пулями автомата Калашникова.

– Ты маленький глупый болван! – сурово заявил Шон. – Бегаешь с дыркой в животе, вместо того чтобы лечь и умереть, как положено! Ты чертовски глуп, Матату!

Матату изогнулся всем телом от удовольствия.

– Черти глупый булва! – гордо согласился он.

Он знал, что это наивысшая похвала, какую только он мог заслужить, и прозвучала она так, словно донеслась с небес.

Когда Шаса еще упаковывал свои книги и картины для путешествия в Лондон, Гарри и Холли перебрались в Вельтевреден.

– Я проведу там не меньше трех лет, – сказал Шаса. – А когда вернусь, поговорим снова, но я, скорее всего, куплю себе квартиру в городе. Этот старый дом просто слишком велик для меня.

Холли была беременна и сумела убедить Сантэн остаться в доме, чтобы помогать ей «хотя бы до тех пор, пока не родится ребенок».

– Холли – единственная женщина, которую матушка может постоянно видеть на расстоянии меньше полумили от себя, – заметил Шаса, обращаясь к Гарри, когда две хозяйки Вельтевредена начали вместе обсуждать новую обстановку детского крыла.

Роман Изабеллы с Лотаром де ла Реем пережил шторма и бури в течение нескольких месяцев, пока расследовалась смерть Мозеса Гамы.

Следственный комитет освободил от ответственности бригадира Лотара де ла Рея с вердиктом: «Невиновен». Местная англоязычная пресса, как и международная, язвительно насмехалась над этим выводом, а на внеплановом заседании Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций была принята резолюция, призывающая к всесторонним санкциям в отношении Южной Африки, но на нее вполне предсказуемым образом наложил вето Совет Безопасности ООН. Однако среди африканеров репутация Лотара значительно выросла, и их пресса прославляла его как героя.

Не прошло и недели после решения комиссии, когда Изабелла проснулась в спальне своей роскошной квартиры в Сэндтоне и обнаружила Лотара, уже полностью одетого, стоящего у кровати и наблюдающего за ней с выражением такого глубокого сожаления, что она быстро села, сбросив остатки сна и позволив розовой атласной простыне упасть с плеч до самой талии.

– В чем дело, Лоти? – воскликнула она. – Почему ты уходишь так рано? И почему так странно на меня смотришь?

– Скоро состоятся дополнительные выборы в округе Дорнберг. Это наш надежный избирательный округ. Партийные организаторы предложили место мне, и я согласился. Я ухожу в отставку из полиции и буду заниматься политикой.

– О, это чудесно! – воскликнула Изабелла и протянула к нему обе руки. – Я разбираюсь в политике! Мы станем отличной командой, Лоти! Я буду тебе прекрасной помощницей, вот увидишь!

Лотар оторвал взгляд от ее обнаженной груди, но не сделал ни малейшей попытки прикоснуться к ней, и Изабелла уронила руки.

– В чем дело? – Выражение ее лица изменилось.

– Я возвращаюсь к своему народу, Белла, – тихо заговорил Лотар. – Возвращаюсь к моему народу и моему Богу. Я знаю, чего хочу. Я хочу однажды преуспеть там, где потерпел поражение мой отец. Я хочу занять то положение, которого он почти добился, но мне нужна жена из моего народа. Хорошая девушка из африканеров. Я уже нашел ее. И теперь ухожу к ней. Так что мы должны попрощаться, Белла. Благодарю тебя. Я никогда тебя не забуду, но теперь все кончено.

– Убирайся, – проговорила Изабелла. – Убирайся… и не вздумай вернуться!

Лотар замялся, и голос Изабеллы поднялся до пронзительного крика:

– Убирайся, мерзавец! Вон!

Он вышел и тихо закрыл за собой дверь спальни, а Изабелла схватила с прикроватного столика кувшин с водой и швырнула ему вслед. Кувшин ударился в дверь и разлетелся вдребезги, а Изабелла бросилась на кровать и зарыдала, уткнувшись в подушку.

Она проплакала весь тот день, а к ночи отправилась в ванную комнату и наполнила ванну горячей водой. Лотар оставил упаковку бритвенных лезвий на полочке рядом с ее противозачаточными средствами, и Изабелла медленно развернула одно из них и поднесла к глазам. Лезвие выглядело ужасающе зловещим, и свет поблескивал на его краях, но Изабелла опустила его, пока оно не коснулось кожи ее запястья. Оно ужалило ее, как скорпион, и она отдернула руку.

– Нет, Лотар де ла Рей, я не доставлю тебе такого удовольствия! – гневно произнесла Изабелла и бросила лезвие в раковину, после чего вернулась в спальню. И подняла телефонную трубку.

Услышав голос отца, Изабелла задрожала от потрясения, осознав, что она чуть не совершила.