Ярость огня

Я полжизни потратил на то, чтобы перебороть мысли о мести, свернуть с пути, где зло побеждало добро. Но была какая-то благословенная ирония, удовлетворение в осознании того, что месть – это то, на что я, в конце концов, имел полное право. В осознании того, что этот режим, который беспечно распродавал вещи моей семьи и выставлял напоказ в пыльных коридорах, оснастив маленькими мемориальными табличками в память о бывших владельцах, заслуживал возмездия, которого я раньше жаждал.

Не важно, что Атрей предал меня и желал мне смерти. Его режим развалился, как и предшествующий. Пир во время голода, уют и тепло в домах богачей, в то время как город голодал и бедствовал. Этот режим заслуживал падения.

И месть необязательно должна быть такой, какой я представлял ее в детстве. Жизнь Атрея – это не то, что он ценит. Он ценит власть, популярность и контроль.

Месть необязательно должна начинаться с клинка. Она может начаться с хорошо произнесенной речи.

И в мгновение, ярко знаменующее переход ото сна к бодрствованию, словно на меня вылили ушат ледяной воды, я наконец-то осознал, что проснулся не от кошмара, а от чужого громкого вопля.

И воспоминания стали предвидением.

Гости застыли в разных концах комнаты, и наступила гробовая тишина. Звук падения чего-то тяжелого на пол на нижнем этаже отозвался вибрацией по стенам, сотрясая лакированный паркетный пол под ногами. Еще один крик, еще один вопль.

Энни, Пауэр, Кор и я вскочили.

Я подлетел к окну, где раздвинул занавеску и выглянул на главный двор Лицея. В лунном свете, отражающемся в низко нависших облаках, я различил несколько фигур, что двигались по темной лужайке от домика привратника к кладовой, примыкающей к учебному зданию, которое после начала продовольственного кризиса было превращено в общественное зернохранилище.

Налет.

А значит, караульное помещение у домика привратника было захвачено. Оборона Лицея прорвана. И… еще один крик снизу, глухой удар.

Прямо под нашими окнами из дверей кухни с криками начали выскакивать слуги. В зеленом сумраке парка послышались смех и грохот падающих предметов: бочек с элем, мешков с мукой и нечто, напоминающее тушу недожаренного ягненка. Наше главное блюдо.

Плохо различимые в темноте фигуры налетчиков, освещенные светом факелов, посмотрели наверх, в окно, через которое я наблюдаю за ними.

Факел полетел вверх, прямо в меня. Стекло разбилось, и занавески свалились на пол. Пламя начало расползаться по паркету.

Гости вокруг меня завопили, пытаясь уклониться от огня.

Я резко скинул парадную мантию и набросил ее на языки пламени. Мантия погасила пылающий факел, и из-под позолоченной подкладки заструился сизый дым.

Через разбитое окно до нас донесся чипсайдский говор, игривый и слишком отчетливый теперь, когда ничто его не заглушает:

– Мы знаем, что ты там.

Энни опустилась передо мной на корточки, ее рыжие волосы пламенели на фоне черного платья.

– Ли?

Как будто она сама была знакома с воспоминаниями, которые всколыхнулись внутри, чтобы потопить меня.

«Используй их. Выберись живым».

– Нужно забаррикадировать двери, – прохрипел я. – И добраться до драконов, пока они нас не разделили.

Криков и грохота было внизу достаточно, чтобы сохранить наш разговор в тайне.

На лице Энни промелькнуло понимание, и она встала. Ее голос прозвучал ровно и четко, даже чуть громче обычного:

– Пауэр, закройте и забаррикадируйте входы на второй этаж. Кор, пожалуйста, проводи Защитника в комнату без окон, которую можно запереть изнутри. Декан Ортос, есть ли на втором этаже балкон, с которого мы можем вызвать драконов?

Академическая шапочка Ортоса сползла на одно ухо, когда он вытянул дрожащую руку:

– Позади здания. В оранжерее.

– Спасибо. Всех остальных прошу отойти от окон. Ли, за мной.

Я следовал за ней по пятам, выходя из комнаты, пока ее приказы эхом отдавались в моих ушах. Я мгновенно понял ее тактику: Энни выставила охрану вокруг Первого Защитника. Потому что этот бунт напоминал те, что я пережил в детстве, только сейчас правителем был Атрей и его

недовольный народ штурмовал Крепость в поисках хлеба.

И теперь наша задача – защищать его, Атрея, человека, устроившего Дворцовый день…

Балкон оказался совершенно пустым, на котором летняя мебель была сложена в углу под брезентом. От нашего дыхания исходил пар, а голые руки Энни покрылись мурашками. Раздался очередной грохот с этажа ниже, за которым последовали взрывы смеха. Мои ладони сжались от этого звука, но я заставил себя разжать их и успокоиться.

Энни тоже смотрела на мои руки.

– Ты справишься?

– Я в порядке.

Мне казалось, что я убедил ее. Энни выдохнула сквозь стиснутые губы и, судя по всему, решила промолчать. Некоторое время она простояла неподвижно, искоса поглядывая на меня, а затем качнула головой:

– Мы слишком далеко от них.

Она не чувствовала Аэлу. А драконы не смогут услышать наши призывные свистки. Мне пришлось поверить ей на слово, потому что моя связь с Пэллором никогда не была такой сильной, как у них с Аэлой.

– Крыша?