Идеальная совокупность. Том 2

У меня затуманивается мозг. Шабаш! Не сегодня! Сегодня другой поступок. Step by step![120] — мой черепаший принцип. Задача на сегодня — снять с души меньший по калибру грех.

Время близится, и я начинаю искать причину остаться дома.

«Сам подумай. Человек пять дней трудился, ждал пятницу. Зачем портить пятницу трудящемуся человеку? Это ты — бездельник, это у тебя все дни — близнецы. Собираешься идти наобум, при этом почему-то думаешь, что встреча состоится. Зря только проходишь взад-вперёд. Замёрзнешь, на улице ветродуй. Простудишься ещё… Надо основательно подготовиться. Узнать номер мобильного, позвонить, договориться на удобное для человека время».

Я падаю на пол. Начинаю отжиматься. На пятнадцатом пресс-апе руки подламываются. А когда-то сотню давал на кулаках, чем поразил соседа по общаге горластого кубинца Алексиса Авилу.

Умываюсь холодной водой. Критически инспектирую себя в зеркале. Пальпирую подбородок, накалываюсь на колючки. Надо было перед уходом бриться!

Очередную глупость родил. Встреча не предполагает объятий и поцелуев. Даже дружеских, в щёчку.

Решительно одеваюсь. Джинсы чистые, наглаженные. Голубой джемперок под горло — обновка в моём гардеробе. Цвет продавщица насоветовала.

— Оживляет! — таким сказуемым она меня вдохновила.

Я охотно согласился на смену имиджа, траурные шмотки надоели.

И куртка у меня новьё. Приоделся я с транша за сценарий.

За моими сборами наблюдает кот. У него хватает такта, чтобы скрыть обеспокоенность. Лапки составлены вместе, чуть наклонена вправо круглая ушастая голова. В глазах немой вопрос: «Ты хорошо подумал?»

Я объясняю, куда и зачем ухожу. А главное, когда вернусь.

— Не скучай! На досуге придумай меню на завтра.

Заболтался и едва не забыл главное. В прихожке наготове пакет. Не знаю, как правильно обозвать его содержимое. Пусть будет «сюрпрайз».

Выхожу, имея фору во времени. Но пешком не рискну, обувь замарается. Еду на троллейбусе. Дорога дальняя, тащимся медленно, скучаю. Смотреть в окно бесполезно, стёкла затонированы грязью, погожей недели УТТ не хватило на помыться. Вдобавок темнеет, световой день продолжает съёживаться. Остановки водитель не объявляет, давая пассажирам шанс проехать нужную.

Я не проехал. Бывших оперов не бывает. Стыдно профессионально опарафиниться в такой день. Выхожу у парка. Плясать следует от девятиэтажки, на торце которой грустит коллега Антон Палыч.

Микрорайон застроен панельками, отделанными жёлтой и коричневой плиткой. Жёлтый колер преобладает, оттого в народе дома по-доброму именуются «лимончиками».

Блуждать не приходится, напротив крайнего подъезда торчит подсказка — ржавый железный киоск. В нём с прошлого века обитает кустарь-одиночка. Чинит утюги, точит ножи-ножницы. При моём приближении амбразура киоска гостеприимно распахивается. Засидевшийся без дела умелец готов принять заказ любой сложности. Пройдя мимо кассы, я разочаровываю его.

Встаю так, чтобы мастер Самоделкин меня не пас. Запасаюсь новой порцией терпения. Ожидание ограничивается одной сигаретой, правда, выкуренной до фильтра.

Я узнаю женщину по вороной гриве, невероятно густой и пышной. С таким причесоном головной убор без надобности. У владелицы роскошного хаера — прямая спина, на локте согнутой правой руки — объёмистая сумка, другая рука чётко отмахивает в такт аллюру. Летают длинные полы двубортного тренча.

Расчётливо трогаюсь навстречу. И тут женщина — бац! — сворачивает на диагональную тропку, режет угол. Мне приходится ускоряться. Если она успеет нырнуть в подъезд, дальнейшее преследование выйдет за рамки закона.

— Елена Анатольевна! — окликаю.

Темп сбил дыхалку (курение тому виной), вышло каркающе. Женщина оборачивается. Близоруко щурится, не понимая, кто её позвал.

— Добрый вечер, Елена Анатольевна! Гора с горой, как говорится, а тут…

На расстоянии вытянутой руки я, наконец, идентифицирован. Калейдоскоп эмоций мелькает на ухоженном лице — испуг (объясняемый, надеюсь, исключительно неожиданностью), удивление, смущение, вопросительный знак…

— Здравствуйте, — интонация женщины строга (что вы хотите, человек всю жизнь кадрами заведует). — Не ожидала вас увидеть.

— Разумеется, я здесь неслучайно, — тронная речь у меня заготовлена, я же беллетрист, но от волнения позабылся текст. — Это самое… хорошо выглядите, Елена Анатольевна…

Доброе слово и кошке приятно, а даме постбальзаковского возраста — тем паче. Улыбка гуттаперчево растягивает ярко накрашенные губы. Дань вежливости, не более. Однако ж не отповедь: пошёл на фиг!

Свободной рукой она касается причёски, убеждаясь в её сохранности. По утверждению моего друга Вадика, богатству волос кадровичка обязана лошадиному шампуню. Старый гусар зря не скажет…

Неловкая пауза. Я глупо улыбаюсь. Переминаюсь с ноги на ногу, что выглядит ещё дебильнее. Словно мне в туалет приспичило.

— Вы где сейчас, Михаил Николаевич? — женщина бросает спасательный круг.

— На вольных хлебах. Я же теперь, это самое, писатель.

— Я читала про презентацию ваших книг, — в офисе вагон свободного времени, местную прессу конторские штудируют от первой полосы до гороскопа.