Идет охота на "волков"

— У нас дисциплина. Костя — твой бог. Захочет — тебя уроют, захочет — опетушат. Ты полный ноль. Пехота. Там, за забором, сделал все как надо, с тобой рассчитались, а здесь другое. Проявишь себя — Костя тебя продвинет, провинишься — не обессудь. На моих глазах не появляйся, встреч не ищи и не звони. И тем более, если собой дорожишь, забудь такое имя — Мурка. Нужен будешь — тебя найдут, нет — сопи в две дырки. В любом случае все решит Костя. — Грек помолчал. — Сообразил? Но думаю, скоро понадобишься!

Цаца мял купюры, будто карты: сгибал, резал и тусовал. Сощурился, и хитро спросил:

— Может, отдать бабки? А, Грек? — и натянул кепочку еще ниже на глаза. — Ротный! Пехота! У вас что, дивизия? Армия? Так мне по уставу служить не положено. Шулер я! И мошенник. Понял, Грек?

— Труханул, что ли? — удивился Грек и посмотрел на шашлычника, который относил хлеб клиентам. — Не ссы в компот, там повар ноги моет! А насчет армии, Цацуля, ты прав. И вообще — врюхался по самые яйца! Ещё там, за забором врюхался. Забыл? — было прохладно, Грек застегнул верхнюю пуговицу рубашки, закрывая край волосатой груди. — Эй, отец! — позвал пожилого хозяина, узбека. — Сооруди пяток шашлыков! — и повернулся к Цаце. — Хватит тебе пяток?

— А тебе? — спросил тот, пряча деньги в носок под брюками.

— Я пост держу, Цаца.

Грек положил руку ему на плечо, и сжал.

— Установки понял? Кушай шашлык и отдыхай. Скоро тебя найдут. Будь здоров!

— Адью! — ёрничая, ответил Цаца, отдавая честь и усаживаясь за столик, не прибранный после предыдущих клиентов. К нему подскочила девочка узбечка и смахнула остатки еды, протерла клеёнку.

А Грек торопливо продирался через толпу к новой пристройке, где аким успел сказать слово и под туш перерезать ленту. Вместе с Муркой, с акиматовскими и с врачами они ходили по палатам, по кабинетам с новым медицинским оборудованием и нахваливали спонсоров. И было за что нахваливать. Оконные рамы, двери, отделочный материал, сантехника — всё высокого европейского стандарта, удобно и красиво.

Мини банкет по этому поводу Мурка дала в кафе, принадлежащем фирме «Ынтымак LTD». Кроме акима присутствовали руководитель аппарата, несколько замов, главный врач города, главврач больницы, Грек, Кошенов и два-три клерка из облздравотдела. Обедали в узкой, как пенал комнате, в которой, на казахский манер были раскинуты курпече и ковры на полу, и устроен богатый дастархан. Застольные речи сводились к тому, насколько мудро руководит городом аким, шеф аппарата беспрестанно подкладывал ему разные вкусности, подливал коньяк и излучал преданность. Помощник с сотовым телефоном то и дело вскакивал и выбегал на улицу отдать распоряжения от имени акима. А он цедил рюмку за рюмкой, не хмелея. И только когда обед близился к концу, прикрыл посудину ладошкой — хватит. Руководитель аппарата, в светло-зеленой сорочке, подержал бутылку и с сожалением поставил на место. Аким улыбался ему и разок даже подмигнул.

Вот ты какой, зеленый человечек! Заботливый, преданный, услужливый! Весь в моей власти! Когда будут устранены мудрствование и учёность, тогда народ будет счастливее во сто крат; когда будут устранены гуманность и справедливость, тогда народ возвратится к сыновней почтительности и отцовской любви; когда будут уничтожены хитрость и нажива, тогда исчезнут воры и разбойники. Все эти три вещи происходят от недостатка знаний. Поэтому нужно указывать людям, что они должны быть простыми и скромными, уменьшать личные желания и освободиться от страстей.

— Я люблю простоту и скромность. — сказал аким Мурке, поглядывая на зеленого человечка. — Вы — скромная женщина. И «Серые волки» ваши, — он кивнул на Грека, — тоже. Люблю. Но! Гуманность и справедливость! Зачем нам? Вот этот дастархан — зачем? Проще надо, проще! — Зеленый человечек одобряюще кивал и подобострастно скалился. — По секрету: нам не нужны умные и ученые. Нигде! Умные только на самом верху. Остальные — ду-ра-ки! Все! Умный народ — это плохо. Сытый — хорошо. Китайская философия! Но все это, — он сделался кислым и вяло докончил, уже почти испуганно наблюдая за руководителем аппарата, — туфта.

Закладывая уши, самолет несся к земле, выли женщины и дети, отвратительно воняло, чем? Чем воняло? Чем!? Наглая, улыбающаяся рожа! Уйди!

— Нуреке! — позвал Козыбаева помощник. — Вас к телефону просят.

— К телефону? — он часто дышал, на лбу, на груди, пробились капельки пота, сзади взмокла рубашка и противно липла к спине. Он взял протянутую трубку. — Козыбаев! Слушаю! Тьфу ты! — раздраженно бросил, платком вытирая пот. — Связь прервалась!

Поднялся, за ним поднялись все. Взял под локоть Мурку и поблагодарил за угощение.

— Вы, Клеопатра Алексеевна, пройдемте со мной в машину. — он сделал повелительный жест остальным, в том числе шоферу, чтобы отстали.

Загрузились на заднее сидение, Козыбаев откинул голову на спинку и подождал, пока устроится гостья. Окна закрыты, сквозь тонированное стекло видно было, как сопровождающие топтались у входа в кафе. Аким сосредоточился.

— Клеопатра Алексеевна… Я могу вам доверять?