Иди ко Мне!

Я люблю этих наших батюшек, возможно, в чём-то по-человечески немощных, но способных отдать жизнь за веру свою.

* * *

На всю жизнь запомнился совет одного из подвижников древности: если кто-то хулит твоего духовного отца, то даже не отойди, а отскочи в сторону. Но на практике чаще бывает так. Пытаюсь остановить мою гостью-москвичку, весьма резко критикующую батюшку за несоответствие её идеалам, а она в ответ:

— Я не в осуждение, а в рассуждение. В нашей Церкви всё должно быть безукоризненно свято, и мы призваны бороться за чистоту рядов.

В годы моей юности была популярной поговорка «И будет такая борьба за мир, что камня на камне не останется». Вот и борьба «за чистоту рядов» несёт в себе такое разрушение, что кто-то с подозрением косится даже на новомучеников.

Но бывает и по-другому. Однажды в Оптиной пустыни паломница рассказала про назойливую старушку из их епархии. Старушка регулярно писала письма в епархию, добиваясь канонизации своего духовного отца, расстрелянного в годы гонений. Из Комиссии по канонизации приходили ответы, что поводов для прославления данного священника нет, и даже указывали на некоторые изъяны в его биографии. «Нет, мой батюшка святой», — возражала старушка и снова писала по инстанциям. Это была упорная борьба духовной дочери за своего любимого батюшку с хождением

по водам бумажных морей. В итоге старушка, по словам паломницы, так «достала» всех, что создали специальную комиссию для рассмотрения её заявлений. Стали копать по архивам, и обнаружилось: оказывается, в годы гонений батюшка принял тайный монашеский постриг и уже канонизирован Русской Православной Церковью как архимандрит Борис.

Рассказ о том, как любовь духовной дочери преодолела все препоны, был напечатан, кажется, в журнале «Фома» — в точности паломница не помнила, но рассказ, вероятно, можно отыскать. Что сказать в завершение этой истории? Святые новомученики, молите Бога о нас, грешных.

ЧАСТЬ 5

Дребязги

Мелочи жизни

Польское слово «дребязги», в переводе «мелочи», врезалось мне в память мгновенно во время налёта польских таможенников на наш переполненный до отказа общий вагон. Разумеется, это был не налёт, но таможенный досмотр с обязательной проверкой: а не вывозят ли господа из Польши вещи, не указанные в налоговой декларации? Тем не менее всё происходило в форме погрома. Сначала погранцы с автоматами пинком распахнули дверь, а потом принялись пинать чемоданы, вышвыривая из них вещи. В воздухе замелькали упаковки колготок, футболок, шарфиков под многоголосый вопль пассажиров:

— Пан, то дребязги!

Оказывается, дребязги, то есть мелочи, не облагаются налогом, а везли чемоданами именно их.

Закончилось всё очень быстро и мирно. Владелец чемодана с дребязгами (триста пар колготок) тут же собрал дань с пассажиров, а таможенники поблагодарили и элегантно отдали честь.

Моим соседом по вагону был профессор-лингвист, владеющий многими европейскими языками и отчасти русским.

— Мы шпекулянты и едем на базар в Вену, — пояснил он. — Сейчас многие интеллигентные люди имеют свой маленький бизнес, потому что зарплата учёного — пшик.

Прощаясь, профессор сказал:

— Я учёный, а трачу время на дребязги! Но то, пани, жизнь. Реальная жизнь.

Вот и моя жизнь, как чемодан с дребязгами: вроде мелочи или что-то из прошлого, но иные истории помнятся годами, а потому расскажу их.

Про муравья

Стоят два маленьких братика в храме и видят — по полу ползёт муравей. Младший брат, пятилетний Витя, задумался, припоминая: собакам в церковь заходить нельзя. И муравьям, наверное, нельзя? Хотел убить муравья, замахнулся, но старший брат, шестилетний Ванечка, остановил его:

— Что ты делаешь? Ты разве не понял — муравей к Богу пришёл!

Разговоры

После литургии стоим у храма, дожидаясь схиархимандрита Илия (Ноздрина). Моя знакомая из Козельска говорит своей подруге:

— Как батюшка скажет, так и поступай. Иначе беда.

— Какая беда?

— Как с моим племянником Фёдором. Врач обнаружил у Феди язву желудка и велел ехать на операцию в Калугу. Привела я Федю к батюшке Илию за благословением на операцию, а тот говорит:

— Не езди в Калугу. Подлечишься здесь в поликлинике, и всё пройдёт.

Но ты Федю знаешь — он мужик с гонором.

— Я, — говорит, — не нищий, чтобы лечиться в нашем убогом райцентре. Я в Калугу поеду.

А батюшка чуть не плачет, уговаривая Федю:

— Прошу и молю, не езди туда. Ты из Калуги домой не вернёшься.

Тут Федя разъярился как бык и потом дома ругался:

— Только бабы-дуры верят попам, а у меня своя голова на плечах!

Поехал Федя в Калугу. А там перед операцией стали проталкивать зонд в желудок и проткнули что-то. Началось такое кровотечение, что Федю даже до операционной не довезли. Отпели мы Фёдора.

— Да, надо слушаться старца, — соглашается с рассказчицей подруга, но, выслушав батюшку, поступает по-своему.

* * *

История вторая. Многодетная мама в слезах рассказывает батюшке Илию, что её старшая дочь, пятнадцатилетняя Верочка, мыла окна и, оступившись, упала со второго этажа: