Идолы театра. Долгое прощание

Проверить их больше нет никакой возможности: это постулируют сами авторы консервативных блогов, что немало умаляет их имидж в глазах либеральных оппонентов, следующих удобному паттерну: «Он этого не писал!» Более того: он этого даже не имел в виду! Тем не менее, он писали и имел в виду именно это, но другими словами. Основная мысль Бжезинского – ясна: демократизация России – не что иное, как её разрушение. Разрушение производится путем уничтожения православия как архетипной основы русской цивилизации. Но в том-то и дело, что в глобальном мире брошенные фразы в интервью часто списываются с общественных счетов, объясняясь эмоциями, а в монументальной книге дискурс всегда носит характер пристойной, гладкой, «сшитой» речи, где подтекст в виде Реального едва-едва пробивается сквозь Символическое, настолько хорошо он замаскирован. А интервью, как говорится, к делу не пришьешь. В интервью происходит нечто вроде короткого замыкания – разрыва цепочки означающих, скорее всего, случайного и действительно продиктованного эмоциями гнева.

Через некоторое время в русском Интернете появляется характерный для нашей ментальности демотиватор, состоящий из скомпилированных и видоизмененных высказываний Бжезинского, входящих как в его книгу, так и в его интервью, приправленных добавкой о «предательских нравах» украинцев, которой в оригинальном варианте упомянутых текстов не было:

«После победы над коммунизмом – нам нужен раскол православия и распад России, и поможет нам в этом Украина, где предательство – норма общественной морали»[66].

Возникает вопрос: зачем вбрасывать такой фейк от имени Бжезинского, если он нигде не говорил об этом? Наш ответ будет таков: Бжезинский говорил об этом.

Но мысль эту он выражал не по букве, а по духу текста, в его не скрываемом поверхностном подтексте, изощренно интерпретируя идолов рынка, превращая слова и понятия в свои противоположности. Чтобы постичь идолов рынка и идолов театра в действии, рассмотрим более подробно категории «симптом» и «фантазм» в современном психоанализе. Симптом – это ложь, неправда, выдумка. Речь идёт о некоем парадоксе, за которым скрывается действительность. В действительности имеет место некое событие или некое желание, некий поступок, его надо скрыть, и на него накладывается иллюзорная история, скрывающая правдивую реальность. В отличие от симптома, фантазм структурирует саму действительность. Он трансформирует реальность подобно сновидению. Фантазм предполагает настоящее: действительный поступок, действительное событие, подлинное желание. Это событие, поступок, желание поступить так или иначе не скрываются. Они осознанно трансформируются, исходя из силы самого желания. Человек убил и хочет убивать. При этом он делает это не от незнания, а от того, что желание убивать оказывается сильнее морального знания. Мы оказываемся со случаем, когда просвещение – абсолютно бесполезно. В таком случае убийцы не скрывает своего преступления или преступной склонности, а мотивирует её, превращая в нечто идеологически благородное, например, в уничтожение «террориста», «врага», «имперца» и так далее. Симптом является феноменом Воображаемого. Фантам – Символического. В симптоме правда скрывается, а в фантазме играет роль самой себя, обращаясь в постправду.

Мы уже говорили о том, что постмодерное общество перформанса, информационно открытое и прозрачное общество, отличается от классического общества спектакля тем, что имеет дело не с симптомами (ложью), а с фантазмами (постправдой). На непристойные вещи больше никто не накладывает табу: наоборот, они обыгрываются в эстетизированную катастрофу, в кровавое шоу. Цинизм современной идеологии состоит в её откровенности, в том, что ничего не скрывается, а протест против общеизвестного поднимается на смех. Поэтому любое разоблачение из соображений несоответствия нарратива действительности – бессмысленно. Здесь всё соответствует действительности и ничего не соответствует ей, ибо ничего не ценно, кроме разрушительного желания. В таких случаях мы часто отвечаем на мем постправды мемом: «Спасибо за предельную ясность», – когда преступник, сознаваясь в своей преступности и гордясь ею, избавляет нас от груза моральной вины за содеянное наказание.