Йемен. Земля ушедших в легенды именитых царств и народов Древнего мира

Ходейде принадлежало заметное место в деятельности резидентов ГПУ в Аравии и на Ближнем Востоке в целом. Йемен вообще и Ходейда в частности рассматривались в те годы Москвой в качестве ключевого «опорного пункта» работы ГПУ в Аравии и Абиссинии. Агенты ГПУ, как можно заключить из воспоминаний бежавшего из Советской России известного разведчика-чекиста Г. С. Агабекова, были нацелены на то, чтобы подкупить и даже попытаться завербовать влиятельных вождей племен. И в случае войны с Англией задействовать их для «дезорганизации военного тыла Великобритании», а именно: для создания различного рода трудностей в работе принадлежавших ей нефтяных промыслов в Аравии, Месопотамии и Персии (16).

Ходейда, куда в 1929 г. прибыла группа советских кинематографистов, чтобы снять фильм о Йемене, вспоминал В. Шнейдеров, участник этой экспедиции, являлась главным портом страны. Примерно 70 % товарооборота Йемена, который оценивался в то время в 2,5–3 млн. фунтов стерлингов, обеспечивала Ходейда. Советский Союз поставлял в Йемен лес, керосин и сахар, а импортировал кофе, кожсырье и хну. Губернатор Ходейды и всей прибрежной области Тихама, принц Мухаммад, «красивый, воспитанный и культурный молодой человек», лет 28-ми, управлял краем трезво и умно. Был неплохим коммерсантом и «крепким проводником» политики своего отца; с противниками расправлялся жестко и решительно.

Резиденция принца, где проходила его встреча с кинематографистами, располагалась на набережной города. Охраняли ее «полуголые черные рабы, суданцы и абиссинцы», увешанные оружием и патронташами, с головы до ног. В большой светлой комнате на четвертом этаже резиденции, с окнами, убранными резными деревянными решетками, с «раскачивавшимися опахалами на потолке», кроме самого принца, находилось еще человек десять, в том числе кади (судья) и главный мулла Ходейды. При приближении гостей принц встал, сделал несколько шагов навстречу и поприветствовал их, «здороваясь по-европейски». Обычно, как обмолвился потом в разговоре с В. Шнейдеровым церемониймейстер, чужеземцев принц принимал сидя. Угощали гостей кофе и прохладительным напитком – гранатовым соком. В подарок принцу кинематографисты поднесли «роскошный письменный прибор из серого уральского камня (изделие треста «Самоцвет»)» и два ящика «Нарзана». Во время аудиенции передали ему и проекционный киноаппарат с набором фильмов.

По просьбе принца, тут же, не откладывая, устроили кинопросмотр. «Бурю восторгов», по словам В. Шнейдерова, особенно у женщин, «сидевших за ширмой», вызвала лента, снятая в 1928 г., в ходе экспедиции на Памир, – с кадрами бурных горных рек, «снегопадов и ледяных гротов»; а также документальный фильм о Москве и параде войск на Красной площади.

Перемещались по городу москопы, как йеменцы называли пожаловавших к ним москвичей-кинематографистов, на предоставленном в их распоряжение стареньком «Рено» принца. По запруженным людьми улочкам Ходейды машина двигалась медленно, «неистово гудя под лай собак и визг мальчишек».

Городской базар, с узкими проходами, прикрытыми сверху – для защиты от солнца – навесами, сплетенными из пальмовых ветвей, «работал чуть ли не круглые сутки», и охранялся стражей. Имелся там и магазин «Востгосторга» с товарами, поступавшими в Йемен из Советской России. Лавки, ларьки и палатки на рынке «были разбиты по товарному признаку». На главной улице хозяйничали мусульмане-индусы, торговавшие мануфактурой. В массе своей они выступали агентами индийских фирм, сбытовые филиалы которых размещались в Адене. Функционировали меняльные конторы. Большинство из них также принадлежало индусам. Основной денежной единицей являлся в то время (1929 г.) австрийский серебряный талер

Марии Терезии, «выпуска 1794 г.». В «дворцовом монетном дворе» имама (в г. Сана’а’) чеканили разменную серебряную и медную монету. Жили торговцы-индусы обособленно, крепко спаянной коммуной. Выписывали английские и индийские газеты. Содержали – для встреч и бесед – клуб, открытый только для них, и прозванный в народе «домом маджалисов [встреч-посиделок] народа ал-хинд

[индусов]».

Посещая ряды, торговавшие керосином, В. Шнейдеров обратил внимание на то, что широким спросом у йеменцев пользовался советский керосин. Тара от него, «жестяной бидон с серпом и молотом», попадалась ему на глаза чуть ли не повсюду. Завозили советский керосин в бидонах, упакованных в деревянные ящики. Так вот ящикам тем йеменцы тоже нашли применение. Использовали их в качестве стройматериала: зарешечивали балконы и покрывали крыши в домах горожан.

Продовольственные ряды на рынке выделялись свисавшими на крюках, у входов в лавки, тушами баранов, и сложенными у стен, штабелями, мешками с импортным сахаром и мукой. Сахар, поступавший из Советского Союза, считался среди горожан лучшим.