Йемен. Земля ушедших в легенды именитых царств и народов Древнего мира

Аналогичное предсказание, как выяснилось, Александр слышал и во время индийского похода. Тогда известный мудрец-индус Калан, готовясь взойти на разожженный жертвенный костер во имя спасения Индии от порабощения, попрощался со всеми собравшимися у того костра людьми, с каждым по отдельности. Поцеловал друзей и пожал руки остальным. Что же касается находившегося там Александра, то тихо произнес, глядя ему в глаза, что распростится с ним в Вавилоне. Иными словами, предрек погибель Македонского, и точно указал место, где его настигнет смерть.

Увлеченность Александра Востоком, сообщает Страбон, была всепоглощающей. Сказания и легенды о царствах Южной Аравии, впервые услышанные им от финикийцев в покоренном Тире, никогда не покидали мыслей Александра и будоражили его воображение.

Надо сказать, что имя Александра Македонского в Аравии и по сей день на слуху. Арабы Аравии считают его человеком слова и чести, и величают Двурогим (Зу-л-карнейн), то есть обладателем двух главных, в их понимании, качеств мужчины – ума и доблести. В символике древних аравитян рог – это символ мудрости и мужества, разума и отваги. Александр, как повествуют своды аравийской старины, обладал и тем, и другим; олицетворял собой доблесть воина и мудрость правителя. Аравийцы почитали и почитают его за то, что создал он, «умом и мечом», величайшую империю в Древнем мире. Когда же «опрокинул» Египет и «поставил на колени» Вавилон, сокрушил отважных финикийцев и могучих персов и вторгся в пределы Индии, то властвовал над покоренными им народами могучими по уму, совести и чести.

После смерти Александра Македонского, его друг, Неарх, эллинский первооткрыватель «Залива арабов и персов» (Персидского залива), задался мыслью основать «царство мореходов». В поисках земель, где можно было бы заложить такое царство, предпринял (297 г. до н. э.) морскую экспедицию. Отправившись из Вавилона, исследовал «Берег арабов» (Аравийское побережье до Баб-эль-Мандебского пролива). По пути следования укрепил греческий гарнизон в Герре, заложил форты на островах Файлака (Кувейт) и Дильмун (Бахрейн). Гавани и бухты в Южной Аравии ему понравились. Особенно те из них, что он видел на побережье, входящем сегодня в состав эмиратов Шарджа и Рас-эль-Хайма (ОАЭ).

Следы эллинов в виде руинированных греческих поселений обнаружены археологами и в эмирате Умм-эль-Кайвайн (ОАЭ), в местечке Эль-Дур, известном в прошлом торговом центре Южной Аравии. В свое время Эль-Дур был достойным соперником Герры, торгового форпоста греков в Персидском заливе (10).

Особо приглянулись Неарху широко известные среди мореходов прошлого порты Маскат и Сухар, что на территории нынешнего Султаната Оман. Он отзывался о них как о «землях для задуманного им царства мореходов – удобных», но, к сожалению, «близко расположенных к Птолемею». Ссориться с ним, «наследником» египетской части империи Александра, ему не хотелось, и Неарх проследовал дальше. Побывал на Сокотре. Внимательно осмотрел этот остров, но по той же причине оставил его и, пополнив запасы воды и взяв груз алоэ, ушел на Мадагаскар, где высадил небольшую группу греков. Дальше следы Неарха в античной саге мореплавания теряются.

В римский период всемирной истории тесные торговые отношения с Южной Аравией поддерживал Египет. Покоренный и обращенный Римом в 30 г. до н. э. в одну из провинций Римской империи, Египет сделался инструментом политики Рима на Востоке (Сирия, еще один давний и важный торговый партнер южноаравийцев, подпала под власть римлян в 64 г. до н. э.). В то время римляне полагали, что у правителей «Счастливой Аравии» имелись подвластные им земли в Индии. И что именно оттуда, из своих индийских владений, арабы Южной Аравии и вывозили в Египет, равно как и в другие земли Средиземноморья, минуя посредников-индусов, специи и иные дорогие товары тамошние. Первым такое предположение высказал историк и географ Агатархид Книдский (II в. до н. э.).