Иерусалим: Один город, три религии

Несмотря на то, что положение Иерусалима в XVII в. стало ухудшаться, он все еще не утратил своего блеска. Турецкий путешественник Эвлия Челеби, побывавший в аль-Кудсе в 1648 г., восхищался цитаделью, Харамом и даже экономическим состоянием города. На Хараме и в прилегающих к нему медресе служили, по сообщению Челеби, 800 имамов и проповедников, получавших жалование, полсотни муэдзинов и множество профессиональных декламаторов Корана. Мусульманские паломники по-прежнему обходили Харам, задерживаясь для молитвы на различных «остановках». Исключительно сильное впечатление на Челеби произвел маленький Купол Пророка с черным камнем, который, как ему рассказали, изначально был кроваво-красного цвета, но потемнел, соприкоснувшись с водами Всемирного потопа. Челеби совершил намаз в Куполе Цепи и любовался его великолепными изразцами цвета лазури. Харам был центром напряженной духовной жизни. В галереях по его краям, освещенных на всем протяжении дрожащим светом масляных ламп, многочисленные дервиши из Индии, Персии, Курдистана и Малой Азии ночи напролет читали Коран и совершали зикры, произнося нараспев различные имена Бога. Еще один

зикр происходил после утреннего намаза в Магрибинской мечети в юго-западном углу Харама: Челеби нашел это мероприятие весьма шумным и бестолковым.

По сообщению Челеби, под командованием иерусалимского паши находились 500 солдат, причем одной из главных задач этого войска было сопровождение каравана паломников, ежегодно отправлявшегося из Дамаска в Мекку. Кади

и паша Иерусалима все так же получали одинаковое жалование и дополнительно еще примерно по 50 000 пиастров за счет паломничества. Только на Пасху в город прибывало от пяти до десяти тысяч христианских пилигримов, и каждый платил за вход в храм Гроба Господня 10–15 пиастров. Мусульманским паломникам приходилось оплачивать охрану по дороге не только в Мекку, но также в Хеврон и Неби-Муса. Из-за добротных каменных домов и внушительных стен Иерусалим казался Челеби похожим на крепость, и все же, по его рассказу, в городе насчитывалось 43 000 виноградников, плодами которых жители наслаждались по три месяца в году, а также множество цветников и огородов. Окрестные холмы были покрыты оливковыми рощами, воздух отличался свежестью, а вода – отменным вкусом. Ознакомившись с официальными записями мухтасиба (чиновника, надзиравшего за рынками), Челеби писал, что в Иерусалиме 2045 лавок; там также имелось шесть гостиниц, шесть бань и несколько прекрасных рынков. Но прежде всего это был религиозный город – с двумя армянскими церквями, тремя греческими, двумя синагогами, и:

хотя город не кажется большим, в нем 240 михрабов, семь школ, где изучают хадисы, десять – где обучают Корану, 40 медресе и обители для семидесяти суфийских орденов.

(Evliya Çelebi Seyahatnemesi 13:253)

По соображениям безопасности городские ворота на ночь запирались, а за стенами города домов не было, за исключением горы Сион, названной у Челеби «Давидовым предместьем» (Evliya Çelebi Seyahatnemesi 8:156).

Иерусалим явно привел в восхищение турецкого путешественника, хотя он застал времена, когда строительный бум, преобразивший город при Сулеймане Великолепном, уже практически сошел на нет. Строительные работы ограничивалась ремонтом существующих зданий, новостроек почти не было. Из-за кризиса, который переживала Османская империя, прервались почти все прямые связи со стамбульским двором. На должность паши Иерусалима и прежде иногда назначали представителей местной арабской знати, а в XVIII в. это стало нормой. Кади обычно прибывал из Стамбула, но менее значимые посты чаще всего доставались представителям знатных иерусалимских семейств. Так, четверо муфтиев (советников по вопросам шариата, имевших право выносить решения) происходили из рода Абу-л-Лутф, а пятый – из рода Даджани. Точно так же сыновья знатных семейств назначались и на важнейшие должности в системе исламского образования, которые в результате сделались наследственными, с неизбежным в таких случаях снижением стандартов. В 1670 г. путешественник по имени аль-Хийяри жаловался в своих записках, что во всем аль-Кудсе ему не удалось найти ни одного почтенного ученого. Медресе, впрочем, действовали – по свидетельству Челеби, в 40 из 56, построенных в мамлюкский период, происходили занятия. Учителя и администрация по-прежнему получали жалование из государственной казны – вот только в XVII в. их зачастую бывало больше, чем учащихся. Мечеть Аль-Акса крайне нуждалась в ремонте; кроме того, ей требовались средства, чтобы содержать дервишей, обитавших в галереях. Дала трещину и система вакуфа: участились случаи нерадивости, мошенничества, расхищения денег и имущества.