Игра слов. Практика и идеология художественного перевода

Поговорим теперь о других частях речи. Глагол watch неопытные переводчики упорно переводят как наблюдать, так что у них получаются фразы вроде “Он наблюдал из окна, как хозяйка идет по двору”. При этом даже не очень большие знатоки английского знают, что to watch TV переводится вовсе не как “наблюдать телевизор”.

Еще одно слово, которое часто повторяется в английских книгах и русский аналог которого нельзя в таких же количествах пускать в переводы, – это глагол can. Вот очень характерная для английского языка фраза (я взял ее из интернета, из статьи о шумах в сельской местности):

You couldn’t see the road and it was a beautiful day, but you could hear the traffic all the time in the background.

Даже несмотря на то, что шум автомобильного движения раздается постоянно, автор говорит, что его “можно было слышать”, но по-русски это звучит так, будто он подразумевает условие “если вы, конечно, не глухой” или (что примерно то же самое) предлагает читателю прочистить уши. Конечно, надо просто писать, что дороги было не видно, а шум машин все равно не прекращался ни на минуту.

Не нужно забывать и о том, что can часто означает не мочь, а уметь: фраза “I can sing” переводится не как “Я могу петь”, а как “Я умею петь”.

Так же навязчиво порой повторяется в английских книгах и глагол cover

в разных формах; даже головные уборы по-английски называются head coverings. Не надо все время переводить его русским покрывать. Например, в романе Г. Р. Хаггарда “Копи царя Соломона” (Henry Rider Haggard, King Solomon’s Mines) читаем:

To the right was a scattered native settlement… and beyond it stretched great tracts of waving “veld” covered with tall grass…

В неплохом переводе Надежды Маркович перед нами открываются “необозримые, уходящие вдаль просторы вельдов – лугов с высокой, густой волнующейся травой”; в ученических же переводах этого отрывка я встречал немало “лугов, покрытых травой”.

Я уж не говорю о ненавидимом редакторами слове являться, которое появляется (извините за нечаянный каламбур) в совсем уж неумелых переводах вместо английских глагольных связок. Впрочем, отчего бы и не сказать? Мало того что глагольная связка в русском предложении часто оказывается ненужной, – слово являться еще и имеет ярко выраженный “официальный” оттенок, иначе говоря, является (тут я извиняться не буду, потому что этот каламбур намеренный) образцом пресловутого канцелярита – который, кстати сказать, может прийтись в переводе и очень кстати… но такое обилие каламбуров, пожалуй, является дурным тоном.

Из-за разницы наших языков в морфологическом отношении в неряшливых переводах часто появляются… нет, встречаются, глаголы начать (начинать), стать (становиться) и закончить (заканчивать). В русском языке функции этих слов сплошь и рядом передаются приставкам глаголов, следующих за ними: мы говорим не “он начал петь”, а “он запел”; не “дети стали кричать”, а “дети раскричались”; не “змея закончила пить молоко”, а “змея допила молоко”. Зато в английском есть так называемые фразовые глаголы (сочетания глагола с предлогом, с наречием или с тем и другим вместе); и в речи, и на письме они употребляются очень часто, и на первых порах переводчики не всегда сразу их распознают, но привычка эта вырабатывается довольно быстро. При переводе на русский предлоги, входящие в состав фразовых глаголов, нередко превращаются в приставки (put off – отложить, figure out

 – выяснить, и т. п.), но иногда порождают слова-паразиты, в том числе внутрь и наружу. Например, обычно лучше переводить фразу “He came in” не как “Он вошел внутрь”, а как “Он вошел в комнату (или в дом, или еще куда-нибудь)” либо просто “Он вошел”, а фразу “I looked out the window” не надо переводить как “Я выглянул из окна наружу”: куда еще можно выглянуть из окна? Такие избыточные конструкции называются плеоназмами и, как правило, представляют собой разновидность мусора, от которого нужно очищать перевод.

Пожалуй, хватит примеров. Главное для нас – знать, что английский оригинал всегда норовит тихой сапой протащить в перевод некоторое количество лишних слов, а какие именно это слова, вы лучше запомните, когда несколько десятков раз с ними встретитесь. А заучивать наизусть что бы то ни было (в частности, перечень таких ненужных слов) в нашем деле вредно: практика показывает, что стоит переводчику вызубрить какое-нибудь правило, как у него тут же возникает необходимость его нарушить.

Оставим теперь в стороне лексику и займемся препарированием второго кита, на котором стоит планета перевода, – гигантского чудища с греческим именем Синтаксис.