Игра в Джарт

Король швырнул кости на доску, но даже не взглянул на жребий. Указал на девицу:

– Но она-то пока жива. Что ты скажешь на это, бастард… Гроссмейстер?

– Она не нуждается в моей защите. Подумай лучше, не я ли единственная твоя защита от нее.

Король нахмурил брови, похоже, действительно обдумывая слова его.

– Так или иначе, вы не годитесь друг другу в заступники, потому что оба погибнете от моей руки, если не покоритесь моей воле, – сказал он, наконец.

– Да на что тебе ведьма? – удивился Гроссмейстер.

Один из волкодавов встал и, хмуро взглянув на него желтыми раскосыми глазами, положил голову королю на колени. Лаская пса, Лливелин спросил:

– Слыхал ли ты о Мерлине, Гроссмейстер Ордена Быка и Чаши?

18

На этот раз Гроссмейстер смеха не сдерживал.

– Ты смеешься? – воскликнул король с упреком. – Ты? Может, и я посмеялся бы, спроси у меня кто об этом раньше – но ты? Ведь девица твоя – друидка, чародейка, и зловещим их колдовским искусством владеет в совершенстве!

– Я и сам так думал, – признался Гроссмейстер. – Но теперь сомневаюсь. Слишком велика ее сила.

– Не сомневайся, – сказал король. – Я видел то, что видел, и слышал о том, что случилось у армейской дороги. И вспомнилось мне вот что: и в старых французских книгах, и в монастырских хрониках, и в местных сказаниях согласно и не однажды описан был похожий случай. Когда великий Амброзий возвратился на этот остров, дабы взять власть, принадлежавшую ему по праву и изгнать захватчиков, саксов, прихвостень их, Вортигерн, затворился в одной из здешних крепостей, Генореу, сочтя ее надежным убежищем – и не без причины. Крепость стояла на вершине скалистой горы, окруженная двойным валом и рвом, и являла собою поистине неприступную твердыню: ни осадных машин не поднять на горные утесы, ни прорвать оборону штурмом. Осада же могла затянуться на месяцы – было в крепости той два источника и продовольствия в достатке. И, казалось, не нашлось бы другой силы, кроме измены, чтобы захватить ту крепость, но нашлась такая сила— и это было колдовство. Мерлин, друид, могущественный чародей, властитель стихий и королевский советник, взошел на гору, что стояла на другом берегу реки и простер к той крепости руки. И слетели с рук его два огненных дракона, красный и белый, и белый устремился за стены крепости, а красный облетел ее трижды вокруг, и каждый раз вставало за ним кольцо пламени, да и в крепости для огня нашлась пожива. И все, кто был в той крепости, погибли в отчаянии и никто от огня не спасся – такова была сила того Мерлина.

– Подумаешь, большое дело, – хмыкнул Гроссмейстер. – Так-то тебе и твой сенешаль наколдует, без всяких там драконов: дай ему только с полсотни возов хвороста – чтобы обложить стены крепости снаружи, да отряд лучников с горящими стрелами – чтобы поджечь изнутри.

– Слишком просто, – покачал головою король.

– И что с того? Чем тебе простота хуже колдовства, если исход один?

– Ты горд, дерзок, злобен и не боишься никого на земле и на небе, – снисходительно сказал Лливелин. – Но ты, я вижу, простой вояка, и дальше войны не видишь. Ошибки военной стратегии Вортигерна обсудишь с ним в аду, я же говорил тебе о другом. Одной победы в войне мало, мало взять власть, надобно после ее и удерживать. А к власти лучшая приправа – страх. В этом вся суть: ведьма твоя не столько нужна мне (я побеждал в войнах не раз и не два), сколько может быть полезна – как бывают полезны имбирь, и шафран, и перец, что превращают простой кусок жареной оленины в королевское яство. Если взлетит сия девица перед войском строптивых баронов, насылая огонь и бурю, как заведено у тех друидов, то побегут те бароны как зайцы, и залягут как стрепета в траве, затаившись в смертельном ужасе, и не посмеют более поднять против меня оружия, ибо то, что превыше и сил человеческих, и разумения, всегда внушает страх – и страх необоримый. Оттого святая церковь искореняет чародейство неустанно, дабы обуздать силу монархов и книгочеев. Мне же выпал счастливый случай. Девица твоя – оружие. Ее дело – война. Это оружие мне по руке, и я его из рук не выпущу.

Пес, наластившись, снова улегся у ног короля с таким грохотом, будто на пол швырнули мешок с камнями.

Гроссмейстер взглянул на свою девицу.

Она не отводила восторженных глаз от жонглера. И де Нель, кажется, смотрел на нее. Пел, улыбался – все только ей.

Я хочу бросить все к ногам,Внутри меня носится тоска…

Гроссмейстер сжал зубы и отвернулся.

– Нет, – ответил он Лливелину, пожалуй, что и слишком резко. – Веди свою войну своими силами.

На лбу короля вздулись жилы. Ненависть, ярость и высокомерие загорелись в глазах его, точно искры на угольях.

– Убьешь ли ты меня, искалечишь, пленишь ли, поднимешь ли руку на мою ведьму – награда будет одна: смерть и разорение земель. Ты же знаешь, – сказал Гроссмейстер.