Игра в саботаж

Емельянова всегда коробило это определение — «женское счастье». Как будто счастье зависит от формы половых органов. Счастье либо есть, либо его нет. Кто сказал, что мужчинам семья и забота нужны меньше? Откуда взялся этот дурацкий предрассудок? Он не знал. Емельянову очень бы хотелось, чтобы его любили. Чтобы его кто-то ждал, когда он возвращается домой, и радовался, когда он пришел. А вечером было бы так здорово посидеть на диване и просто поболтать обо всем.

Но ему не о чем было болтать с Наташей Игнатенко. Она ничего не знала о его жизни, ничего не понимала в этом, да и не могла понять. В ее глазах он был чем-то вроде прекрасного рыцаря — благородным опером, который борется со злом. Она даже отдаленно не представляла себе, как далека не только от жизни, но и от понимания его самого. Чтобы понять это, у нее совершенно не было опыта. Словно они были с разных планет. И разговаривая с ней, Константин чувствовал себя так, словно находится на другом берегу, а слова просто не долетают до нее — потому что она не может их понять. И не потому, что она глупа, тупа или что-то подобное. А потому, что ее жизнь была совершенно другой, и ей не приходилось сталкиваться со злом.

Дать то, о чем Наташа мечтала, Емельянов ей не мог. Вот всего этого «женского счастья» просто не мог дать. Он не хотел испортить всю ее жизнь своим присутствием. Поэтому и решил, что правильнее будет не общаться с ней и больше никогда не звонить.

— Сейчас ты скажешь, что был сильно занят на работе, — горько усмехнулась девушка, с надеждой ожидая услышать именно такой его ответ. Как же ей хотелось, чтобы он ответил именно так! Как же читалось это желание сладкой лжи в ее глазах!

— Нет, не скажу, — Константин сделал паузу, потом продолжил: — Я принял решение больше тебе не звонить.

— Почему? — В ее голосе прозвучала такая боль, что Емельянов стал переминаться с ноги на ногу.

— Причина во мне. Ты хороший человек. Очень чистая, порядочная, прекрасная девушка. Ты обязательно станешь счастьем для какого-то достойного мужчины. Но я не для тебя. Я совсем не такой, как ты обо мне думаешь. И я не хочу испортить тебе жизнь. Я… плохой. И другим уже не стану. Поэтому будет правильно, если мы не будем больше встречаться.

— Это неправда! — Глаза Наташи были полны слез. — Ты хороший! Ты очень хороший!

Его передернуло, но он взял себя в руки. Сменил тон на более мягкий.

— Наташа, послушай. Запомни на будущее: если мужчина говорит, что он плохой, это так и есть. Это действительно правда. Нет такого, чему тебя учили, что все люди хорошие в глубине души. Это на самом деле не так. В мире есть очень плохие люди, и их ничего не изменит, не исправит. Они совершают плохие поступки и знают, что поступают плохо, но все равно продолжают так поступать. Поэтому тебе повезло, что ты не будешь со мной.

— Но ты хотя бы любил меня? — Губы ее дрожали совсем по-детски, и ему вдруг подумалось: откуда же они берутся, эти девушки, так и не сумевшие стать взрослыми? Почему их так воспитывают, зачем?

— Нет, — с нажимом произнес он, — я тебя не любил. Провел ночь — это не про любовь. Позвонил — это тоже не про любовь. Даже если бы я тебе позвонил, все равно это было бы не про любовь. А про то, что я хочу переспать с тобой еще раз, потому что больше не с кем. Но я так не смог. Поэтому честнее будет нам с тобой больше не видеться.

— Какой же ты… — В голосе Наташи прозвучало отчаяние.

— Прости, — Емельянов отвел глаза, — просто я решил поступить с тобой честно, чтобы ты встретила хорошего человека и была счастлива. А поступить честно — это не дать тебе связаться с таким, как я.

Развернувшись, она побежала прочь. До него донеслись отдаленные рыдания. Пожав плечами, Емельянов направился к выходу из киностудии, стараясь полностью выбросить девушку из головы.

С Пролетарского бульвара он поехал к себе. А затем установил наружное наблюдение за Никитой Баровым, отрядив для этого двух наиболее толковых оперов. Емельянов не знал точно зачем, но чувствовал, что это будет для него очень важно. А чутье редко подводило его.

Затем он позвонил Диме Мацкуру и назначил встречу на вечер. А уже потом, перед встречей, поехал в центр. Ноги сами принесли его к гостинице «Лондонская».

Он, показав на входе удостоверение, поднялся к номеру, где остановилась Эдит Утесова. Поначалу он хотел ее предупредить — но вот только о чем? Что мог сказать он о Никите Барове, какие доказательства предъявить? Ничего, кроме своей интуиции! Ничего, кроме того, что нюхом чувствовал — Баров негодяй и проходимец, он неспособен принести женщине ничего, кроме зла. Но ведь интуиция — это не доказательство. Поэтому, хорошо поразмыслив, опер решил вообще ничего не говорить.

Постучав, он вошел в номер. Там было полно людей, мелькали какие-то знакомые лица, похоже, артистки. Эдит Утесова была в красивом вечернем платье алого цвета. Она явно собиралась куда-то уходить. Емельянов обратил внимание, что у нее на пальцах и в ушах сверкают настоящие бриллианты.

Услышав вопрос о Кире Вайсман, Эдит заметно расстроилась: