Игры и люди

Тому же результату способствуют игры с зеркалами, их небывалые явления и призраки – они создают фиктивный мир, задуманный по контрасту с обычной жизнью, где царит фиксированная номенклатура видов и нет никаких демонов. Сбивающие с толку отражения, в которых множится и рассеивается образ нашего тела, странная фауна, включающая в себя составных существ из мифов, чудовищные порождения кошмаров, создания какой-то ужасной хирургии и мягкий ужас эмбрионального кишения, толпы духов и вампиров, автоматов и марсиан (ничто странное и беспокоящее не оказывается здесь без дела) – все это дополняет особого рода смущением то чисто физическое потрясение, которым машины головокружения на миг нарушают устойчивость нашего восприятия.

Стоит ли напоминать? Все это остается игрой, то есть чем-то свободным, обособленным, ограниченным и условным: и само головокружение, и упоение, ужас, тайна. Переживаемые ощущения порой страшно резки, но как длительность, так и интенсивность головокружения рассчитаны заранее. Что касается остального, то каждый понимает: фантасмагория здесь ненастоящая и призвана скорее потешить, чем действительно ввести в заблуждение. Все мельчайшие детали упорядочены согласно чрезвычайно консервативной традиции. Даже сласти, которые продаются на лотках, самой своей природой и оформлением говорят о какой-то незыблемости: это нуга, яблочная карамель или пряники в глянцевых пакетиках с картинками и длинной блестящей бахромой, поросята-коврижки, на которых тут же пишут имя покупателя.

Удовольствие возникает от возбуждения и иллюзии, от добровольного расстройства чувств, от прерываемых в последний миг падений, от амортизируемых толчков, от безвредных столкновений. Идеальным образом такого ярмарочного увеселения является автородео, где симуляция управления (надо видеть серьезное, почти торжественное лицо некоторых водителей) сочетается с элементарным удовольствием от paidia, детской возни – радость преследовать другие машины, наезжать на них, преграждать им дорогу, все время устраивать ненастоящие аварии, где не бывает ни материального ущерба, ни пострадавших, – иными словами, делать, пока не надоест, точно то самое, что в реальности строже всего запрещается правилами.

Кроме того, для людей постарше на этом ненастоящем автодроме, да и вообще на ярмарке, на любом аттракционе, вызывающем панику, в любом павильоне ужасов, где тела людей сближаются под действием вращения или же от трепета и страха, – над всем этим диффузно и вкрадчиво витает иное беспокойство, иная услада, связанная с поисками сексуального партнера. Здесь мы выходим за рамки игры как таковой. Во всяком случае, ярмарка в этом сближается с балом-маскарадом и карнавалом, создавая столь же подходящую атмосферу для желанного приключения. Разница между ними только одна, но важнейшая – маску здесь заменяет головокружение.

Цирк

С ярмарочным празднеством естественно сближается цирк. Это особое, отдельное общество, где есть свои обычаи, своя гордость и свои законы. Оно объединяет народец, ревниво хранящий свою необычность и гордый своей обособленностью. Здесь женятся только свои на своих. Секреты каждой профессии передаются от отца к сыну. Конфликты стараются разрешать, не прибегая к обычному правосудию.

Дрессировщиков, жонглеров, клоунов и акробатов с детства воспитывают в строгой дисциплине. Каждый стремится усовершенствовать номер, точное исполнение которого должно приносить ему успех, а порой и обеспечивать его безопасность.

Этот замкнутый и строго упорядоченный мирок – как бы суровая сторона ярмарки. В нем непременно присутствует самое страшное наказание – смерть, с которой имеет дело как дрессировщик, так и акробат. Это входит в состав молчаливого соглашения между исполнителями и зрителями. Это входит в правила данной игры, предполагающей тотальный риск. Очень показательно, сколь единодушно циркачи отказываются использовать сетки и фалы, предохраняющие от смертельного падения. Государственная власть вынуждена против воли принуждать их к тому, что предохраняет их жизнь, но зато делает не совсем честной игру.

Для циркача шапито – это даже не профессия, а образ жизни, причем это трудно сопоставить с тем, чем спорт, казино или сцена является для профессионального атлета, игрока или актера. Здесь есть еще какой-то наследственный рок и гораздо более резкий разрыв с миром непосвященных. В этом смысле жизнь цирка никак не может считаться игрой. Я даже вообще не стал бы о ней здесь говорить, если бы два основных вида цирковой деятельности не были очень тесно и показательно связаны с іlinх'ом и mimicry: я имею в виду воздушную акробатику и постоянные мотивы некоторых клоунад.

Акробатика