Игры и люди

Поскольку mimicry и

іlinх поистине являются постоянными соблазнами для человека, то их невозможно легко устранить из общественной жизни, чтобы они оставались в ней лишь в качестве детских забав и отклоняющегося поведения. Как бы тщательно ни лишать доверия их власть, как бы ни делать редким их применение, как бы ни приручать и ни нейтрализовывать их последствия, маска и одержимость все же отвечают настолько опасным инстинктам, что им приходится давать кое-какое удовлетворение, пусть и ограниченнобезвредное, зато широковещательное и как минимум приоткрывающее дверь к двусмысленным удовольствиям тайны и трепета, паники, отупения и неистовства.

При этом дают свободу диким, взрывчатым энергиям, готовым внезапно дойти до опасного пароксизма. Однако главная их сила возникает при их союзе; и чтобы легче укрощать эти энергии, лучше всего разделять их силы и не давать им действовать согласно. Симуляция и головокружение, маска и экстаз постоянно связывались воедино в мире утробно-галлюцинаторных переживаний, и он долго держался на их совместном действии. Ныне же они проявляются лишь по отдельности, обедненными и обособленными, в мире, который их отвергает и, собственно, процветает лишь постольку, поскольку умеет сдерживать или обманывать заключенную в них неистовую силу.

Действительно, в обществе, избавленном от колдовской власти пары mimicry-

ilinx, маска закономерно утрачивает свою способность к метаморфозе. Носящий ее больше не чувствует себя воплощающим какие-то чудовищные силы, облеченным их нечеловеческим лицом. Те, кого он пугает, тоже не обманываются этим неузнаваемым привидением. Сама маска изменила свой вид, а в значительной мере и назначение. Действительно, она получает новую, сугубо утилитарную роль. Когда она служит орудием маскировки для злоумышленника, стремящегося скрыть свое лицо, то она уже не являет зрителям чье-то чужое присутствие – она прикрывает личность своего носителя. Да и зачем тут маска? Достаточно надвинуть на лицо шарф. Маска – это скорее приспособление, которым пользуются, чтобы изолировать дыхательные пути во вредной среде, или же чтобы снабжать легкие необходимым кислородом. Оба эти случая очень далеки от древней функции масок.

Маска и униформа

По верному замечанию Жоржа Бюро, современное общество знает, по сути, лишь два пережитка колдовских масок: бальная полумаска и гротескные маски на карнавале. Первая из них, сведенная к минимуму, элегантная и как бы абстрактная, долгое время была принадлежностью эротических праздников и конспирации. Она царила на двусмысленных играх чувственности и при тайных заговорах против власти. Она была символом интриги – любовной и политической[70]. Она вызывает беспокойство и легкий трепет. Одновременно она обеспечивает анонимность, укрывает и освобождает. На бале-маскараде сходятся и танцуют не просто двое незнакомцев – это два человека, демонстрирующих знак тайны и уже связанных молчаливым обещанием хранить секрет. Маска очевидным образом избавляет их от гнета общественных ограничений. Показательно, что в мире, где половые отношения являются предметом многочисленных запретов, полумаска-«волк», названная по имени хищного, живущего по инстинкту зверя, традиционно выступает как средство и почти открыто заявляемое намерение не считаться с ними.

Все приключение развертывается как некая игра – согласно каким-то заранее установленным конвенциям, в особой атмосфере и во временных рамках, которые отделяют ее от обычной жизни и в принципе позволяют оставаться без последствий для нее.