Игры и люди

«В своей нынешней форме эта игра восходит к 1880-м годам. Происхождение ее связывают с обычаем барона Драммонда каждую неделю вывешивать у входа в зоологический сад изображение какого-нибудь зверя. Публике предлагалось угадать, какой зверь будет выбран в следующий раз. Так зародился тотализатор, который оказался долговечнее своей первопричины и благодаря которому фигуры животных на афишах стали устойчиво связываться с числовым рядом. Вскоре игра превратилась в тотализатор на основе номеров, выигравших в национальной лотерее, наподобие quiniela в соседних странах. Сто первых чисел были разделены на группы по четыре и соотнесены с двадцатью пятью животными, размещенными примерно в алфавитном порядке, начиная с орла [aigle] (номера от 01 до 04) и кончая коровой [vache] (номера от 97 до 00). С тех пор игра уже не претерпевала значительных изменений.

Комбинаций бесчисленное количество: можно играть на единицу, на десяток, на сотню или на тысячу, то есть на одну, две, три или четыре последних цифры номера, который в этот день выиграет в лотерею. (С тех пор как федеральная лотерея из ежедневной стала еженедельной, по остальным дням разыгрывают условную, чисто теоретическую лотерею без билетов и выигрышей, которая служит только для определения победителей в Bicho.) Кроме того, можно ставить одновременно на несколько зверей, то есть на несколько групп из четырех чисел, и ставить на каждую комбинацию с переворотом, то есть не только на число как таковое, но и на любое число, составленное из тех же цифр. Например, играть на 327 с переворотом означает, что ты выигрываешь также на 372, 273, 237, 723 и 732. Можно себе представить, каким нелегким делом оказывается расчет таких выигрышей пропорционально ставкам. Благодаря этому в народе распространились углубленные познания в арифметике: какой-нибудь почти неграмотный человек умеет поразительно быстро и уверенно решать задачи, которые потребовали бы сугубой внимательности от недостаточно натренированного в подобных операциях математика.

Однако Jogo do Bicho благоприятствует не только арифметическим расчетам. Эта игра благоприятствует также суевериям. В самом деле, она связана с целой системой толкования снов, где есть свой код, свои классики и свои квалифицированные толкователи. Какого зверя выбирать, игроку указывают сны. Однако не всегда рекомендуется ставить именно на то животное, что привиделось во сне. Осмотрительнее будет сперва полистать специальную книжку, особого рода сонник, озаглавленный обычно «Interpretacro dos sonhos para о JogodoBicho

» (Толкование сновидений для JogodoBicho). Из нее можно узнать надежные соответствия: тот, кому приснилась летающая корова, должен ставить не на Корову, а на Орла; тот, кому приснилось, как кошка падает с крыши, должен ставить на Бабочку (потому что настоящая кошка не падает с крыши); тот, кому приснилась палка, должен ставить на Кобру (которая поднимается словно палка); тот, кому приснился бешеный пес, должен ставить на Льва (который так же смел), и т. д. Иногда соотношение остается непонятным: тот, кому приснился покойник, должен ставить на Слона. Бывает, что соотношение заимствуется из сатирического фольклора: тот, кому приснился португалец, должен ставить на Осла. Самые аккуратные игроки не довольствуются механическими соответствиями – они обращаются к гадателям и гадалкам, которые прилагают свои знания и таланты к данному конкретному случаю и умело извлекают из него непреложные оракулы.

Нередко обходятся вообще без зверей: сновидение непосредственно дает нужное число. Если человеку приснился кто-то из друзей, он ставит на его телефонный номер; если он оказался свидетелем уличной аварии, то ставит на номер разбившейся машины, или на номер приехавшей полицейской машины, или на какую-то их комбинацию. Не менее важными, чем случайные знаки, являются рифма и ритм. Характерен анекдот, где священник, отпуская грехи умирающему, произносит ритуальные слова: «Иисус, Мария, Иосиф» – и вдруг умирающий поднимается с возгласом: «Орел, Страус, Кайман!», то есть звери из bicho, чьи названия по-португальски (Aguia, Avestruz, Jacaré) более или менее похожи на произносимые имена. Примеры легко умножить до бесконечности. Вообще, применяются самые разнообразные виды гадания. Служанка пролила на пол воду из опрокинутого сосуда – форму лужи она истолковывает по сходству с одним из игровых зверей. Умение распознавать нужные соотношения считают ценным даром. Многие бразильцы приведут вам пример со слугой кого-либо из своих знакомых, который сделался необходимым хозяевам благодаря своему умению разбираться в комбинациях bicho или же разгадывать приметы и в итоге начал заправлять всем в доме[83].

Теоретически игра в зверей запрещена во всех бразильских штатах. Фактически же ее более или менее терпят – в зависимости от настроения или интересов губернатора или, внутри штата, в зависимости от прихотей или политики местных руководителей, главным образом начальника полиции. В любом случае, формально преследуемая или тайно покрываемая, она сохраняет сладость запретного плода, и ее организация остается подпольной, даже если такая секретность никак не оправдана поведением властей предержащих. Более того, народное сознание, практически все время озабоченное ею, внешне все-таки считает ее грехом – мелким грешком, простительным пороком, вроде курения табака; и все же, предаваясь ей, народ как-то втайне видит в ней предосудительное дело. Политики, нередко сами организующие эту игру, использующие ее или получающие от нее доход, непременно бранят ее в своих речах. Армия, которая любит заниматься морализаторством и в которой все еще живуче влияние Огюста Конта и позитивизма, косо глядит на bicho. Во время macumbas, обрядов одержимости духами, очень ценимых негритянским населением, а также в распространенных и могущественных кружках спиритов, принято изгонять тех, кто просит у конвульсионеров или у вертящихся столов прогноза о тираже bicho. Игру осуждают повсюду – от одного до другого полюса духовной жизни бразильцев.

Постоянная опасность, угрожающая игре в зверей, смутное осуждение, которому она продолжает подвергаться даже у тех, кто ею увлекается, и особенно то, что она не может быть официально признана, – все это влечет за собой следствие, неизменно поражающее ее клиентов: это скрупулезная честность сборщиков ставок. Как уверяют, ни один из них никогда не обманул игрока ни на сантим. Если не считать богатых игроков, дающих распоряжения по телефону, обычно люди где-нибудь на углу улицы вручают сборщику сложенную записку, где указана сумма ставки (порой значительная), комбинация, на которую она сделана, и условное имя, взятое человеком для этого случая. Сборщик передает бумажку своему товарищу, тот – еще одному, чтобы полиция в случае облавы ничего не нашла при обыске задержанного. Вечером или на следующий день все выигравшие приходят в условленное место и называют имя, которым воспользовались при подаче ставки. И сборщик, ставший теперь кассиром, тут же незаметно вручает им конверт, соответствующий этому имени и содержащий совершенно точную сумму, которая полагается счастливому игроку.

Если бы какой-то bichero оказался нечестным, игрок не мог бы никому на него пожаловаться. Но таких не бывает. Людей это удивляет и восхищает: в этой подозрительной игре, где через руки нищих то и дело проходят соблазнительные суммы денег, больше честности, чем в других областях, в отношении которых бразильцы обычно сокрушаются об упадке нравов. Однако причина этого вполне ясна. Просто подобный промысел не мог бы долго продолжаться без доверия. Стоит нарушиться доверию, и все пропало. Где немыслимы ни контроль, ни претензии, там добросовестность оказывается не роскошью, а необходимостью.

По самым скромным подсчетам, в bicho играют семьдесят процентов населения Бразилии, и каждый из этих людей ежедневно посвящает игре примерно один процент своего месячного дохода, так что, если не выигрывать, к концу месяца она поглощала бы не менее тридцати процентов этого дохода. Однако здесь имеется в виду лишь среднестатистический игрок. Для заядлого же игрока пропорция оказывается намного большей. В предельных случаях человек отдает игре практически все свои доходы, а сам живет у кого-либо нахлебником или же просто побирается.

Поэтому не приходится удивляться, что, несмотря на тяготеющий над нею официальный запрет, игра в зверей представляет собой такую силу и такой ресурс, с которыми вынуждены считаться государственные органы. Однажды политзаключенные потребовали предоставить им право играть в bicho из тюрьмы – и они его получили. Департамент социальной помощи штата Сан-Паулу, созданный в 1931 году без всякого бюджета, долгое время работал исключительно на субсидии, которые предоставляли ему местные устроители bicho. Этих субсидий хватало на содержание многочисленного персонала и на удовлетворение постоянных прошений со стороны нуждающихся. Организация игр весьма иерархизирована; возглавляющие ее получают огромные прибыли и обычно охотно дают деньги политикам, без различия партий, ожидая от них в ответ покладистого отношения к своей деятельности.

Но сколь бы существенными ни казались моральные, культурные, даже политические последствия игры в зверей, следует прежде всего отметить ее экономическую значимость. На практике она сковывает слишком быстрым оборотом значительную часть денежной массы, которая тем самым оказывается потерянной для экономического развития нации или для повышения уровня жизни населения. Деньги, идущие на игру, не служат для покупки мебели или же дополнительной пищи, то есть на такие нужды, удовлетворение которых влекло бы за собой рост сельского хозяйства, торговли или промышленности в стране. Они растрачиваются впустую, изымаются из общего оборота ради быстрого и непрерывного обращения в замкнутом контуре, так как выигрыши редко выводятся прочь из этого адского круга. Их вновь вкладывают в игру, если не считать расходов на устраиваемую по такому случаю невинную пирушку. Таким образом, в общеэкономический оборот могут вернуться одни только прибыли банкометов и организаторов bicho. Да и то надо думать, что это происходит не в самой продуктивной для экономики форме. В то же время идет постоянный приток новых денег в игру, поддерживая или увеличивая общую сумму ставок и соответственно сокращая возможности сбережений или инвестиций»[84].