Игры Немезиды

— Лезь, — толкнула его в ногу Рона. И тут внезапно зарычал Конечек и вскрикнул Моррис. Когда Амос выбрался на край и поднялся на ноги, прозвучал выстрел. Конечек держал Морриса в воздухе. Голова охранника безжизненно свисала, не оставляя сомнений в произошедшем. Кларисса лежала у ног заключенного.

На долю секунды Амос встретился глазами с Конечеком и увидел в них животную радость, удовольствие школьника, поджигающего муравьев увеличительным стеклом. Быстрее, чем мог человек, Конечек бросил охранника и кинулся вперед, зарываясь ногами в грязь. Амос неожиданно преградил ему путь и получил неслабый удар по ребрам. Потом локоть Конечека заехал ему в ухо, и мир вокруг закружился. Амос споткнулся и почувствовал, как Конечек, схватив его за ремень и руку, поднимает над головой. Из шахты выпучив глаза с открытым ртом смотрела Рона. Амос подумал, увидит ли Лидию, когда долетит до дна. Скорее всего нет, но в качестве последней мысли было бы красиво.

От выстрела Конечек споткнулся, и Амос вырвался из его хватки, жестко приземлившись на спину. Кларисса лежала на теле Морриса, обхватив руками кулак покойника и снова прицеливаясь. По груди Конечека текла кровь, но раньше, чем он смог броситься на девушку, из шахты появилась Рона и схватила его за лодыжку. Конечек неуловимым движением пнул ее, и Рона вскрикнула. Но Амос был уже на ногах, колени согнуты, чтобы держать центр тяжести низко. Мир вокруг все еще кружился, он не мог разобрать, где верх, где низ. Но он провел много лет в невесомости и привык игнорировать головокружение.

Его пинок в пах, вероятно, кастрировал Конечека, и тот сделал шаг назад. Задержавшись на долю секунды, он с удивленным лицом рухнул обратно в Яму. Первая часть закончена.

Амос сел, потирая поврежденное ухо. Рона выползла на блеклый свет. Она плакала, медленно поворачиваясь по сторонам, с недоверием и ужасом оглядывая разрушения вокруг, и как-то по-пингвиньи хлопала себя по бокам. Ее горе было бы смешным, не будь оно таким искренним. Потерю всего следовало как минимум уважать.

— Куда всё делось? — крикнула она сквозь ветер, будто кто-то мог дать ответ. — О боже. Эсми.

Кларисса перекатилась на спину, руки раскинуты в грязи, голова на теле покойника, как на подушке. Глаза закрыты, но грудная клетка вздымается. Амос покосился на Рону.

— Эсми? Это кто-то из твоих?

Она не глядя кивнула.

— Слушай, если тебе нужно пойти поискать ее, я не против, — сказал Амос.

— Заключенная... я должна...

— Все нормально. Я пригляжу за Персиком. Ну, пока ты не вернешься.

Женщина, кажется, не заметила абсурдности предложения. Она поплелась вперед, направляясь к низкому холму на горизонте. Она не вернется, никто не вернется. Тут не к чему возвращаться.

Кларисса открыла глаза, вдруг улыбнулась и провела мокрыми руками по волосам. В ее смехе звучало удовольствие.

— Ветер. О боже. Не думала, что когда-нибудь снова почувствую ветер, что снова окажусь снаружи. Это так прекрасно.

Амос оглядел руины и пожал плечами.

— Все зависит от контекста, надо полагать.

Он был мокрый, голодный и хотел пить. Ни укрытия, ни одежды, и чтобы стрелять из единственного оставшегося оружия, нужно таскать за собой мертвеца. Пока его тело не остынет.

— Ну, — сказал он, — и куда мы отсюда двинем?

Кларисса вытянула тонкую руку, показывая пальцем в небо. Пробивающийся сквозь облака и обломки идеальный бледный диск. 

— На Луну, — сказала она. — Оставаться на планете значит умереть от голода. И жажды, когда закончится вода.

— Тоже думал об этом.

— Я знаю, где моя семья держала яхты. Но это космопорт для богатеев. Куча охраны. Нам понадобится помощь, чтобы пробраться.

— Я знаю кое-кого, — ответил Амос. — Ну, если они еще живы, конечно.

— Значит, у нас есть план, — сказала она, но не двинулась с места. Речь стала четче, значит, кровоизлияния в мозг не произошло. Одной проблемой меньше. Амос лег мертвецу на грудь, касаясь макушкой головы Клариссы. Немного отдыха не повредит, но скоро им придется уходить. До Балтимора путь неблизкий, и он задумался, не удастся ли им раздобыть кар. Или хотя бы пару велосипедов. Пульсация в ухе начала стихать. Наверное, скоро он сможет идти.

На черном небе бледный круг потускнел за плотным месивом пепла и облаков, потом на секунду исчез, прежде чем показаться снова.

— Забавно, — сказала Кларисса. — Большую часть человеческой истории путешествие на Луну было невозможно. Неосуществимая мечта. Потом это было приключением. А потом стало обычным делом. Еще вчера было обычным. И теперь снова почти невозможно.

— Да, — сказал Амос, — ну...

Он почувствовал, что она поворачивает голову, как будто хочет его лучше видеть.

— Что?

Он махнул рукой в небо.

— Уверен, что это солнце. Но я понял, о чем ты.

Глава двадцать седьмая 

Алекс

Сердце болело. Спина болела. Он не чувствовал ног. Всё это было крайне неприятно, пока он не начал соображать и не понял, что это значит — он не умер. Звякало медицинское оборудование, что-то прохладное ткнулось ему в руку, и сознание снова затуманилось.