ИКРА (СИ)

Тот кивнул и ловко развернулся на 180 градусов, вышел, балансируя хвостом, и легко вальсируя, направился дальше. Я снова уставился в окно, за которым всё так же недвижно простиралось лазурное море. В нём отражалось летнее небо, а маленькие юркие птицы стремительными кометами пикировали к воде, чтобы ракетами вновь взмыть к далёкому солнцу. Солнечный свет слепил глаза, отчего они быстро-быстро хлопали, путаясь ресницами, щурились, а потом пурпурные пятна заплывали под веки, разливаясь лужами, меняющими форму, как пятна Роршаха, являя чудеса светопреставления. Я прикрыл веки, чтобы ненадолго погрузиться в спасительную тьму, но цветовые пятна настигали меня, затапливали собой моё сознание. Я тонул в кровавом океане.

— Ваш чай, — промурлыкал кот-проводник. Он протянул пушистую лапу и поставил передо мной на стол серебряный подстаканник.

За гранёными стёклами испускала обжигающий пар жидкость цвета мокрого кирпича. Кот напряг брыли и улыбнулся. Усищи его шевельнулись.

— Деньги оставьте на столе, я позже подойду.

Я кивнул и попытался отхлебнуть обжигающий чай. Вкус его был горький и терпкий с ноткой гвоздики. Я высыпал в стакан аж четыре порции сахарного песка и, размешивая его чайной ложкой с изгибами орнамента на конце, разглядывал хитросплетения металла на подстаканнике. С противоположной стороны от ручки, за которую держались мои пальцы, на подстаканнике был выгравирован малолетний сатир. Он сидел посреди вазона с фруктами, пикантно сложив свои парнокопытные ноги. Он был совсем ещё ребёнок, но лицо его выражало ухмылку с элементами ироничной похоти. Кучерявые завитки волос на голове не скрывали маленьких, закрученных спиралью рогов. Я едва смог оторвать взгляд от лицезрения тонкой работы и отпил ещё один глоток.

— Почему не пьёшь чай? — спросил я, втягивая ноздрями пар, исходящий от стакана, поздно заметив, что Профит пьёт из картонной упаковки какой-то фиолетовый сок.

Химический цвет его был виден сквозь трубочку, а капли этой дикой смеси оказались у Профита на губах. Полагаю, он почувствовал, что я разглядываю его тонкие изящные губы, и намеренно слизнул капли розовым языком.

— Мне нельзя.

— Зато мне можно, — и я пододвинул к себе второй стакан. Достал из коробки с сухим пайком печенье и, нещадно кроша ими во все стороны, быстро смолотил.

От демонического чая, рассчитанного на юных сатиров, меня бросило в пот. Солнце продолжало нагревать оконное стекло, и я сравнивал себя с рептилией в террариуме. С каждым витком времени я и сам нагревался сильнее, мне стало всё сложнее усидеть на месте. Купе казалось душным, сиденья — подло жёсткими, жар от окна — нестерпимым. Ландшафт практически не менялся в своей монотонности и бесконечности. Я завис во временном континууме. И тогда мой внутренний Ранго взалкал притока свежего воздуха, движения и изменений. Приключения ждали меня на каждом шагу, тем более что моя рыжеволосая пластмассовая Барби бросила меня и сбежала.

Я вылез из-за стола, воспользовавшись моментом, когда курильщик, наконец, занял своё положенное место и освободил коридор. Высунув голову в окно, я задыхался, ловя ветер ртом и ноздрями. Поезд мчался по бескрайнему водному пространству. Редкие изуродованные жарой искореженные сухие деревца обрамляли лазурную гладь. Коридор вагона был пуст. Жара утомила всех. Даже мелкие неудержимые бесы были вялыми. Парочка пряталась возле клозета. Они копошились в черно-бурой шерсти друг друга, явно ища паразитов. Заметив, что я смотрю на них, они вжали крошечные уши в топорщащийся мех и поскакали по стенам мимо меня. Я зашёл в сортир, чтобы избавиться от жидкости, которая не испарилась с потом, и, не успев расстегнуть ширинку, увидел в зеркале её лицо. Соррел смотрела на меня из зазеркалья.

— Соррел… — неслышно прошептали мои губы.

Она рассмеялась. Нехорошо. Зло. Смех её был издевательским. Я протянул руку к зеркальной поверхности, где, распустив буйные рыжие волосы, смеялась она, я лишь желал коснуться её лица, почувствовать, что она реальна. Но она отпрянула и свела брови на переносице.

— Не ищи меня, — сурово проговорила она.

— Нет, я найду тебя. И верну.

Она затихла, но неожиданно резко и с силой ударила с той стороны. Зеркало содрогнулось, завибрировало, как кусок железа. Я заметил кровь на её руке.

— Нет! — яростно крикнула она. — Я убью тебя, если попытаешься!

Раздался шелест мощных крыльев, и сильные когтистые ноги ударили о зеркальную поверхность, пройдя её насквозь, оттолкнули меня. Поезд затормозил, меня швырнуло. Я вылетел спиной вперёд, придерживая ремень на джинсах, он плёткой дрессировщика стегнул меня по бедру.

— Стерва, — процедил я сквозь зубы и, найдя потерянное равновесие, со злобой затянул кожаный ремень. — Значит, из принципа найду.