ИКРА (СИ)

Рот её ни на секунду не закрывался, менялся тоновой окрас, повествование то катилось с горы, то взбиралось лесенкой наверх. И пока она мелодично и даже певуче, со знанием дела, говорила, я неустанно размышлял о её нелепом имени. Мне даже вспомнилась песня Зоопарка, в которой гопники не могли вести разговор, не взяв ноту «ля». Кто же она? Аля? Эля? Уля? Оля? Юля?.. Бля? Я выдохнул смешок и решил перевести внимание на рассказ. Кто знает, может, она тоже читает мои мысли, как Профит. Сейчас, того и гляди, обидится. Но она не обиделась, она была слишком увлечена собой и процессом говорения. Я огляделся — длинный коридор бывшей коммунальной квартиры вывел нас к деревянной двери цвета лазури, Ля опустила пальцы на латунную ручку и раскрыла дверь. Комната была достаточно большая, особенно по московским меркам, и выглядела как комната в гостинице. Здесь не было ничего лишнего — лишь широкая большая кровать, аккуратно застеленная лоскутным одеялом, тумбочка и встроенный зеркальный шкаф, который ещё сильнее зрительно расширял комнату, огромное пространство потолка, высокие стены и два арочных окна, выходящих во двор.

— Здесь ты можешь остановиться, — как бы невзначай сказала она, дав мне несколько секунд на осмысление.

— А он? — кивнул я на Профита.

— Самурай никогда не покидает своего господина, как и вассал сюзерена, — хихикнула она.

Я не верил своим ушам. Неужели она оставит нас двоих спать на одной кровати?

— Вы такие худые оба. Вас тут можно штабелями укладывать. Думаю, вы поместитесь. Или он храпит? — съязвила она.

Я бы мог возразить ей, что не привык спать в одной кровати с тем, кому прихожусь предметом обожания, но счёл придержать эти компрометирующие подробности при себе. Рассудив моё молчание, как знак согласия, Ля снова завела свой неиссякаемый монолог о квартире. Не упуская малейших деталей и пикантных подробностей, дабы раскрасить свой рассказ, она повела нас дальше по коридору.

— В этой комнате живёт дизайнер из Беларусии, но сейчас он в отлучке по личному делу, — она приставила ладошку ко рту и таинственно прошептала, — уехал сбывать икону XV века.

Ля открыла дверь дизайнерской комнаты — на полу валялся матрас со смятой простынёй и подушкой, говорящих, как скоро собирался дизайнер, на торшере на месте обгоревшего плафона болталась дырявая майка, стоял треногий мольберт, на котором едва помещался компьютерный моноблок, а окно украшал резной деревенский наличник. В следующей комнате по коридору жила женщина-художница, всё свободное время мастерившая маски и прочие поделки. Её тоже не оказалось дома, и Ля повела нас на экскурсию. Эта комната была увешана всевозможными мифическими масками, кои отсутствующая хозяйка мастерила из подъяичных картонных коробок. Здесь был комод-картотека с большим количеством ящиков, а на каждом ящике была прикреплена надпись, гласящая о его содержимом. Когда-то такие комоды стояли в библиотеках. Я засмотрелся, читая надписи. Казалось, в этой комнате живёт сам Создатель, конструирующий мир из бусин, гербария, осколков, тесёмок, ракушек и лоскутков. Этот Креатор создавал миры из подручного материала, любовно отбирая и сортируя ингредиенты в ящиках старого комода. Глаза мои поспешили на поиски ящика с надписью «души», но Ля скомандовала идти дальше. Так что томящиеся взаперти души я не обнаружил, не успел, но твёрдо решил, что если попаду в эту комнату вновь, то непременно выпущу их на свободу. И они улетят… Улетят в незапертую форточку, а страшные маски на стенах не оживут, навсегда останутся голодными, ненасытившимися, с пустыми глазницами и лицами из папье-маше.

Ля вывела нас из волшебного паноптикума, и в этот самый миг раздалось глухое уханье совы, извещавшее о новых гостях.

— Ребятки, давайте быстрее. Сейчас я вас познакомлю.

Она торопливо толкала нас в спины, спеша по длинному коридору, втолкнула нас в тускло освещённую кухню, где над столом у окна, утопавшего в зарослях домашних растений, висел самодельный абажур в форме рыбины, похожей на разбухшую печень алкоголика, а чуть правее почти посреди кухни, словно летающая тарелка, приземлилась современная душевая кабина. Мне показалось, я схожу с ума, хотя предполагал, что моё восприятие готово ко всему. Недоумение моё по поводу душа посреди кухни прервал гул возбуждённых громких голосов, который надвигался как гроза. Раскаты его доносились всё отчётливее. И вот этот возмущённый метеофон ворвался в стены квадратной кухни.

— А это мои братишки! — радостно объявила Ля.