Икс. Место последнее

Одно Анита поняла уже в первый раз: она ненавидела момент передачи денег. Несмотря на то что она продавала свое тело незнакомым мужчинам, ощущение опустошенности и грязи накатывало именно в момент оплаты. Она просила класть деньги ей в карман, но в результате неприятное ощущение просто наступало раньше – когда она инструктировала клиентов.

В конце концов Анита остановилась на нетрадиционном, но рабочем методе. Она написала записку, в которой сообщалось: когда все закончится и она пойдет в туалет, следует положить деньги в ее сумочку. Эту записку она давала читать клиентам, как только становилось ясно, что они договорились.

Анита получала удовольствие от сознания собственной ценности, ласковых слов и комплиментов ее фигуре, но со временем эти приемы становились все менее действенными, и грусть возвращалась, как только начиналось привычное туда-сюда.

Со временем поползли слухи, быстро переросшие в уверенность, и к середине последнего года школы всем было известно, что Анита – первая потаскуха в Катринехольме, и парни спрашивали ее, сколько она берет за минет. В то же время один из постоянных клиентов предложил увезти ее в Стокгольм и снять ей квартиру в обмен на еженедельные визиты. Она согласилась.

Спустя год Анита ему надоела, и ее выселили, после чего начался худший период в ее жизни. У нее не было ни аттестата об окончании школы, ни особых талантов, поэтому она продолжила путь по проторенной дорожке, которая заводила ее все дальше во тьму.

В Стокгольме были свои порядки, и Анита попала в руки сутенера, который быстро подсадил ее на кокаин. Ему даже не пришлось подталкивать ее к переходу на героин, настолько тяжелой была зависимость от кокса, который поначалу казался решением всех проблем. Грусть и опустошенность смыло ослепительно-серебристыми волнами эйфории, и она почувствовала себя счастливой, возможно впервые в жизни.

Постепенно решение проблем само превратилось в проблему. Анита уже не могла жить без того облегчения, которое ей дарил порошок, и соглашалась на такое, что давно решила не делать никогда. Вскоре она уже делала это регулярно и сносила все – а многое из того, что с ней вытворяли, вполне можно назвать пытками – ради часа, получаса, нескольких минут белоснежного облегчения.

Анита полностью утратила контроль над собственной жизнью, позволяла ужасным типам делать с собой все, что они захотят, только бы ей было где жить. Она пила, кололась, нюхала и курила все, что попадалось под руку. Ей было наплевать на одежду, волосы, ногти, на свою жизнь. Все равно скоро всему конец. Окончательный мрак навис над ней противопожарным одеялом, и она чувствовала, как оно опускается все ниже, чтобы скоро окутать ее и унести прочь – ну и пусть, так даже лучше.

Это случилось 12 июля 2000 года. В третьем часу дня Анита, идя со стороны площади Оденплан, свернула на улицу Свеавеген. Она не помнила, где провела прошедшую ночь, и понятия не имела, где проведет следующую. Она несколько дней не принимала душ. На ней были грязные джинсы и футболка с медвежонком Бамсе из комиксов. На ногах – вьетнамки, которые были ей велики и потому иногда соскальзывали. В теле плавали остатки множества веществ, и из-за них ее мутило. Позарез нужна была нехилая новая доза, чтобы отпугнуть призраков всех старых доз.

В голове, должно быть, что-то замкнуло, ведь, несмотря на палящее солнце, ее бил озноб. Проходя мимо летней террасы «Макдоналдса», она прихватила чей-то недоеденный бургер и умяла его под протесты воробьев. На ее футболку уставилась какая-то маленькая девочка, словно не могла понять, что там делает Бамсе. Анита ей улыбнулась, а девочка состроила гримасу, словно вот-вот заплачет. Нетвердой походкой Анита вошла в парк Обсерваториелунден и рухнула на скамейку, а внутри так свирепствовали озноб и тошнота, что хотелось сдохнуть немедленно.

Она опустила голову на руки, уставилась на ноги и увидела, что потеряла одну вьетнамку, но у нее не было сил даже повернуться и поискать. Она всхлипнула, но глаза остались сухими.

– Господи, – прошептала Анита. – Господи, помоги мне.

Вдалеке или где-то глубоко в голове она услышала звук тяжелого колокола, который ударил единственный раз. Потом ее кто-то приподнял. Первая мысль: полицейский, который не позволит ей отравлять своим присутствием общественное пространство прекрасным летним днем, поэтому она замахала руками и зашипела: «Оставь меня в покое».

Вокруг никого не было, но ее продолжали поднимать. Чисто физически она чувствовала, как ее тело выпрямилось на скамейке. Внутри нее тоже что-то приподнялось, как в фильме «Психо», когда машину вытаскивали из болота. Она стала легче. Все тело стало легче. Анита подняла голову и скорее ощутила, чем увидела яркий, ослепительный свет, из-за которого небо окрасилось белым. И там кто-то был, да, ей казалось, она разглядела два огромных крыла: белые на белом фоне, они простирались через весь небосвод, медленно двигались и тянули ее вверх. В голове она слышала голос: «Все хорошо. Теперь все будет хорошо».