Иллюзия безопасности. Пандемия по-американски

Тут, как это частенько случалось в лаборатории Де Ризи, выяснилось, что сказать проще, чем сделать. Доступ к живым образцам вируса Эбола оказался под столь строгим запретом, что никаких исключений не предполагалось даже для самого любознательного охотника за вирусами, которому не терпелось вколоть его в сердце питона. Джо едва не утонул в болоте затяжных переговоров с какими-то людьми в Форт-Деррике, штат Мэриленд, где находится секретная лаборатория Института медицинских исследований инфекционных заболеваний сухопутных войск США, занимающаяся изучением биологических угроз. Та самая, из застенков которой в 2001 году благополучно сбежал возбудитель сибирской язвы. В той же лаборатории в свое время работал ученый, покончивший с собой в 2008 году после того, как следствие указало на него как на единственно возможного отправителя писем с возбудителем всё той же сибирской язвы, унесшей в результате данного спама жизни пяти американцев. Но в любом случае это была единственная в США лаборатория, способная выполнить запрос Джо и предоставить образцы, необходимые для продолжения вирусологического расследования.

Там согласились, что полезно было бы выяснить, из какой гавани в мире животных выплыл вирус Эбола. Но также военные полагали, в пересказе Джо, что «это безумный эксперимент на свою задницу». Месяцы ушли только на то, чтобы довести переговоры до уровня предметного обсуждения. «Они нас просто загоняли по всем своим деревьям принятия решений, прорабатывая в деталях самые страшные сценарии развития событий, — вспоминал Джо. — Так вот они добрались до ветви номер двенадцать и — гадом буду! — слово в слово — говорят: „А что будет, если инфицированная вами змея с живым вирусом Эбола внутри выберется из клетки и ускользнет из лаборатории в ваше отсутствие?“». Тут уже Джо не выдержал и огрызнулся: «Армию на уши поставите — и будете за нею бегать». В конце концов пугливое руководство жуткой военной лаборатории согласилось принять все риски на себя. Доблестный ученый военврач собственноручно вонзал в сердца питонов иглы с живым вирусом Эбола. Змеи не только не передохли, но даже и не чихнули ни разу. Короче говоря, даже одомашненные питоны соответствовали первому критерию выявления природного резервуара вируса. Итак, змеи от сожительства не страдали; оставалось проверить, насколько успешно в их организме самовоспроизводится вирус Эбола. Армейская лаборатория взялась и дальше следить за судьбой вируса в организмах змей, но толком ничего отследить не успела, поскольку тут ее как раз и закрыли за «систематические нарушения правил биобезопасности и отсутствие гарантий нераспространения, соразмерных риску», как витиевато значилось в докладе CDC Конгрессу. Так эта тайна и остается неразгаданной по сей день. «Жаль, что не удалось тогда довести дело до конца, — сказал Джо. — Безопасность, конечно, превыше всего… Но проблемы-то у них возникли никак не из-за моих змей».

В любом случае та история служит характерным примером экстренных звонков первого типа на «красный телефон»: «Не поможете ли вы нам вычислить, что убивает этих животных?»

 Звонки второго типа звучали еще тревожнее: «Тут у нас пациент при смерти, а мы не можем понять из-за чего»

.

* * *

Майкл Уилсон впервые услышал Джо Де Ризи в 2007 году, будучи студентом-медиком UCSF. Де Ризи выступил с лекцией о том, как его лаборатория помогла вирусологам идентифицировать возбудителя SARS. «Большинство лекций в меде не интригует, — вспоминал Майкл, — а его лекцию слушали как остросюжетный детектив». Ординатуру Уилсон проходил при Массачусетской больнице общего профиля. Его специальностью была неврология, но лично его интересовали прежде всего инфекционные болезни головного мозга. В одних лишь США ежегодно регистрируется порядка двадцати тысяч случаев энцефалита. Слово энцефалит вроде бы звучит как диагноз, но это не диагноз, а просто вычурное словечко для обозначения воспаления головного мозга. Тысячи пациентов в год так и отправляются в мир иной с этим псевдодиагнозом: врачам не удается установить, что именно вызвало воспаление и убило пациента. И в Массачусетской больнице общего профиля, и в бостонской Brigham and Women’s Hospital Уилсон выслушал множество наводящих на грустные мысли обсуждений этой проблемы между сокурсниками и опытными врачами. «Большинство разговоров вело в никуда: „Ну ладно, мы всё тут замечательно обсудили, но до первопричины смерти этого пациента нам не докопаться“».