Иллюзия безопасности. Пандемия по-американски

Среди вирусологов принято придерживаться сформулированных еще в конце XIX века критериев проверки гипотезы о том, что выявленный микроорганизм действительно является возбудителем изучаемого заболевания. Эти критерии получили собирательное название «постулаты Коха» в честь немецкого врача, первым озаботившегося их проработкой. «Единственный способ доказать, что вирус действительно является возбудителем заболевания, — выделить его в чистом виде и ввести в стерильных условиях в организм заведомо здорового животного, — объяснил Джо. — Если такая инъекция приведет к развитию заболевания, это и будет для всех неоспоримым доказательством, что вы нашли возбудителя». Для доказательства того, что выделенный ими вирус действительно является причиной мора удавов и питонов, им нужно было для начала вырастить в лаборатории достаточно обширную колонию этого пращура Эболы, затем раздобыть где-то заведомо здоровых удавов и питонов и, наконец, инфицировать их этим вирусом. Последнее оказалось едва ли не самым трудным. Африканскому питону не сделаешь внутривенную инъекцию вируса за неимением подкожных вен. Однако сердце-то, как оказалось, есть и у этого гада, — прямо туда и решено было впрыскивать заразу. Тут выяснилось, что змеиное сердце, в отличие от человеческого, в буквальном смысле не знает покоя, а перемещается вверх-вниз по длинному телу змеи. Для внутрисердечной инъекции вируса в итоге потребовалась целая бригада в составе самого профессора и двух ассистентов: один обвивает змею смертельной хваткой, второй доплеровским радаром отыскивает змеиное сердце, а третий вонзает в него иглу.

Между прочим, это оказалось и вполне годным тестом на лояльность дипломников и аспирантов. В лаборатории Де Ризи в роли подручных публика собирались самая разношерстная — биологи, химики, узкие специалисты любого профиля, медики всех мыслимых и немыслимых специальностей. Всех их роднило одно — готовность на всё и ко всему. «Я стараюсь набирать людей самых разноплановых, — говорил Джо. — Но тем, кого мы привлекаем, должно быть присуще главное — желание запрыгнуть на борт судна, ничуть не сомневаясь в правильности этого выбора». Профессор с учениками вкололи аренавирус множеству питонов и удавов. И те исправно заболевали в точности с такими же симптомами, о которых сообщали тогда из зоопарков всего мира. На долю пресмыкающихся и серпентариев выпала великая удача: теперь зоопарки помещали вновь прибывших на карантин и имели возможность проверить их на вирус, прежде чем допускать в общество других змей. Не исключено, что повезло и людям, поскольку, если бы змеиный вирус вдруг сподобился выработать способность перекидываться и на двуногих, у вирусологов был теперь наготове его доподлинный код и они знали бы, с чем бороться.

Вишенкой на торте открытий лаборатории Де Ризи стал тот удивительный факт, что древний прародитель вируса Эбола, будучи на сто процентов смертельным для удавов, с питонами обходился щадяще в том плане, что подавляющее их большинство, переболев, выздоравливало. «Питоны — древнейшие представители змей, а удавы — новая ветвь, — сказал Джо. — Так и вышло, что змей из древнего мира вирус родом из той эпохи особо не донимал, а змей из относительно нового мира — выкашивал». Вот он и подумал: не потому ли питоны выживают после инъекций, что у них на генетическом уровне сохранился выработавшийся в древности иммунитет к вирусу типа Эбола? И в развитие этой мысли: а не питоны ли были бессимптомными носителями вируса Эбола до того рокового дня, когда он перекинулся на человека? «Вычисление вида-резервуара какого-нибудь коронавируса — игрушки по сравнению с этим, — сказал Джо. — Никто и никогда так и не выяснил, откуда взялась [лихорадка] Эбола. Все зоопарки Африки перевернули вверх дном — но так и не нашли того животного».

Оставалось два пути поиска разгадки этой тайны. Менее приятным из них был вариант снарядить экспедицию в Африку за дикими питонами с последующим их обследованием на вирус Эбола. С одной стороны, могло оказаться, что это и есть искомая популяция-резервуар; с другой, если бы у отловленных особей вируса не обнаружилось, это отнюдь не означало бы, что гипотеза неверна. Вдруг их просто ловили не в тех лесах? «Такая уж это штука — наука, — сказал Джо. — Отрицательный результат — конечно, тоже результат, но он мало что дает для понимания. Ничего нового из него не почерпнешь». Более обещающим, по его мнению, подходом, было бы просто взять живого и здорового питона, инфицировать его настоящим вирусом Эбола и посмотреть, будет ли вирус реплицироваться в его организме и, если будет, выживет ли питон.