Иллюзия закона. Истории про то, как незнание своих прав делает нас уязвимыми

Обратите внимание, что политики не призывают усовершенствовать расследование и выявление преступлений или повысить доступность судебного процесса. Если говорить про сексуальные преступления, то они не делают ничего, чтобы остановить закрытие кризисных центров по борьбе с изнасилованиями или преодолеть кризис в криминалистике. Или увеличить число независимых консультантов, которые помогают жертвам сексуального насилия в самые тяжелые моменты их жизни. Мы можем повысить эффективность подготовки полицейских или организовать национальную просветительскую кампанию, чтобы рассказать молодежи о взаимоуважении и согласии. Вместо того чтобы объявлять о сокращении бюджета системы правосудия на 40 процентов и увольнять треть сотрудников судов (70), мы могли бы обеспечить суды необходимыми ресурсами, чтобы жертвам не приходилось годами ждать, когда до их дела дойдет очередь в суде, пока их воспоминания – самые ценные доказательства в уголовных процессах – медленно, но верно размываются временем.

Все это, однако, стоит денег.

Дешевым же и быстрым решением для правительства, оказавшегося в затруднительном положении, будет лишить людей парочки фундаментальных средств правовой защиты. Нужно лишь следовать проверенному временем рецепту: смешать понятия «обвиняемый» и «виновный» и добавить к ним всеобщее одобрение «восстановления равновесия» системы уголовного правосудия.

Как и по многим другим вопросам, которые мы затрагивали в этой книге, их главный трюк – это убедить обывателя в том, что он никогда не окажется на месте предполагаемого «преступника».

Глава восьмая. Равенство сторон и соблюдение правовой процедуры

Премьер-министр сказал, что это неприемлемо и поэтому не будет принято. Эту сделку, может, и одобряет обычный суд, но суд общественности с ней не смирится, и именно тут в дело вступает правительство.

Харриет Харман, член парламента, лидер палаты общин, 1 марта 2009 года (1)

В октябре 2008 года мировая финансовая система стояла на краю пропасти. Всего несколькими неделями ранее американский инвестиционный банк Lehman Brothers подал заявление о банкротстве, что привело к потрясениям в мировой экономике. Фондовые рынки от Уолл-стрит до Лондона, Франкфурта и Токио обрушились, кредитные рынки замерли, а стоимость активов обвалилась. Крупные вкладчики пытались забрать свои деньги из крупнейших финансовых учреждений мира, что привело к панике – люди боялись, что глобальный набег на банки может привести к краху банковской системы во всем мире.

Ряд крупных британских банков, в том числе Королевский банк Шотландии (Royal Bank of Scotland, RBS), оказались в особенно уязвимом положении. По состоянию на вечер пятницы, 10 октября 2008 года, у RBS закончились деньги. Без срочного вмешательства банк не смог бы открыть свои двери в понедельник утром. Канцлер казначейства Алистер Дарлинг позже расскажет о том, как боялся, что страна оказалась в нескольких часах от «разрушения правопорядка» (2). В те выходные правительство Великобритании согласовало беспрецедентный план спасения на сумму 500 миллиардов фунтов стерлингов, включая 50 миллиардов фунтов стерлингов денег налогоплательщиков, для стабилизации рынков и рекапитализации пострадавшего банковского сектора.

Было признано, что RBS оказался в особенно тяжелом положении из-за ряда катастрофических решений, принятых его генеральным директором, сэром Фредом Гудвином, которого прозвали «Фред-шред»[116]

за любовь к агрессивному урезанию расходов. В рамках пакета мер по спасению банка, согласованного с правительством, RBS согласился с тем, что сэр Фред должен уйти в отставку.

МИРОВОЕ СОГЛАШЕНИЕ, ОБЕСПЕЧИВШЕЕ УХОД ФРЕДА ГУДВИНА В ОТСТАВКУ, ВКЛЮЧАЛО ПРИЗНАНИЕ ЕГО ПРАВА ПО КОНТРАКТУ НА ПЕНСИЮ В РАЗМЕРЕ 650 ТЫСЯЧ ФУНТОВ СТЕРЛИНГОВ В ГОД.

И поэтому, когда 25 февраля 2009 года подробности о его пенсии – сумма которой к тому времени была пересмотрена и повышена до 703 тысяч фунтов в год, – были обнародованы редактором отдела новостей бизнеса BBC Робертом Пестоном, реакция общественности была вполне объяснимой. Как позже заметит Комитет по казначейству палаты общин, «многим показалось немыслимым, что руководитель, который привел свой банк к краху, может быть так хорошо вознагражден за поведение, нанесшее столь огромный ущерб акционерам его компании, экономике Великобритании и британским налогоплательщикам» (3).