Императорский покер

И этим он отобрал у Константина всякое желание предлагать дуэль.

А вот публично Константин "давал по мордасам" австрийскому канцлеру Меттерниху, прекрасно зная, что тот способен фехтовать исключительно словами[56].

Еще цесаревич обладал – и это следует честно признать – большим чувством юмора. Правда, весьма специфического. Из множества примеров, один: выезжая из Слонима после гостей у какого-то шляхтича, пана Б., Константин крикнул ему из окна экипажа:

- Я там оставил вам памятку.

Пан Б. посчитал, будто бы великий князь имеет в виду золотую табакерку или что-то в этом роде, и бегом помчался в комнаты, которые занимал Константин, чтобы там, посреди пола обнаружить… причину ужасной вони, ударившей ему в нос еще в коридоре.

Ну, вот тут вы, уважаемые читатели, думаю, возмутились. Не той "памяткой" (в конце концов, не мое это дело), а тем, что я сравниваю Константина с Мюратом, да, сумасбродом, но, прежде всего, храбрым парнем и не садистом. Где здесь биологическое тождество? Таких видов близости было два. Во-первых, оба охотно обращались к портным ради собственных потребностей. Во-вторых, что более важно, оба были врожденными "плейбоями", и дамочки протекали у них между пальцев, как и денежки.

Вот тут уж была плоскость для взаимообмена опытом, и начали они его уже в первый день (на том же самом принципе Мюрат в Варшаве стакнулся с князем Пепи[57]). Правда, в Тильзите, если не считать горожанок, дам не было, так что они не могли организовать рафинированных оргий в любимом стиле (через год, в Эрфурте, они устроили все, что желали, только с удвоенной силой, поскольку в деле принял участие гений в подобных делишках, Иероним Бонапарте), но ведь человек и так не должен каждый день есть омаров, так что наша парочка кое-чего "попробовала" "на месте", давая обеим армиям тему для завистливых сплетен.

Но вернемся к покеру. Через час и пятнадцать минут разговора Александр с Наполеоном вышли из шатра, и их весьма обрадовал вид побратавшихся Мюрата и Константина – монархи посчитали это добрым прогнозом. Бонапарте одарил царского брата придворным комплиментом, на что Александр не остался должен и, признавая бравурность Мюрата, прибавил, что он – достойный слуга величайшего вождя нашего времени. Помимо того, Наполеон поздравил Бенигсена, сложно сказать – за что, ведь наверняка же не за понесенные поражения? А может, за чувство юмора, показанное под Пултуском? В ходе той битвы в руки русских солдат попала группа французских маркитанток, поведение которых ничем не отличалось от поведения маркитанток любой армии мира. Бенигсен незамедлительно отослал их на восток с примечанием, что «посылает транспорт гувернанток для русских девушек»!!! Во всяком случае, все поздравляли друг друга и благодарили за все (на поздравления в адрес Беннигсена царь ответил поздравлениями в адрес Бертье). Идиллия раскручивалась на всю катушку.

На следующий день, в соответствии с пожеланиями Наполеона, царь перебрался в Тильзит, который был признан нейтральной территорией. Теперь они уже все время находились вместе. Прогулки под руку перед лицом обеих армий, парады, совместные поездки на экипажах, празднества, подарки, комплементы, обеды и ордена. Наполеон получил от Александра ленту ордена Святого Андрея Первозванного, а наиболее заслуженный по мнению французов российский гвардеец, Лазарев, "получил" от Наполеона орден Почетного Легиона, что увековечил своей кистью Дебре на висящей в Версале знаменитой картине: Лазарев целует держащую крест ладонь Бонапарте, а на фоне обнимаются Мюрат с Константином. Атаман Платов получил в подарок портрет "бога войны". Ну и так далее. Большое танго.

Два главных игрока данного представления, закрывшись в шатре, играли свой покер за куски Европы, на за границами парома были ласковы друг к другу, словно парочка любовников, и они все время старались очаровать один другого, "покупая" друг друга. Бонапарте со всей серьезностью рассказывает царю, как, однажды, он спал себе спокойнехонько под стенкой в Египте, и тут неожиданно стенка завалилась, не причинив ему ни малейшего вреда, всего лишь разбудила ото сна. И что оказалось? Наполеон увидел у себя в руке оригинальную, чрезвычайно красивую камею императора Августа. Такой вот знак судьбы! Александр тоже, со всей полагающейся серьезностью рассказывает, что ему тут же необходимо окружить себя министрами, в противном случае он полностью попадет под обаяние собственного брата. Ну да, царь теперь титулует теперь экс-"узурпатора" своим "господином братом" (“Monsieur mon frère”).

Во время прогулки верхом указал на какой-то фрагмент пейзажа и спросил, как здесь можно защищаться и как следует атаковать. Наполеон терпеливо пояснил это "брату", а под конец сказал:

- Если я еще раз стану вести войну с Австрией, а дам вам, Ваше Императорское Величество, тридцатитысячный корпус, и под моими приказами вы научитесь воевать.